. Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас.

Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.

Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам.

Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего.

Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод, и чтобы плод ваш пребывал, дабы, чего ни попросите от Отца во имя Мое, Он дал вам.

1. Если все священные изречения полны заповедей Господних, то что значит, что о любви, как особенной заповеди, Господь говорит: , если не то, что всякая заповедь зависит от одной только любви и все заповеди составляют одну, потому что все заповедываемое основывается на одной только любви? – Ибо, как многие древесные ветви происходят от одного корня, так многие добродетели рождаются от одной любви. И ветвь доброго дела не имеет никакой зелени, если не пребывает на корне любви. Поэтому и много заповедей Господних, и одна; много – по разнообразию дел, одна – по корню любви. А как эта любовь должна быть содержима, внушает Сам Тот, Кто во многих мыслях Писания Своего повелевает любить и друзей – как Его, и врагов – ради Его. Ибо истинную любовь имеет тот, кто и друга любит в Боге, и врага любит ради Бога. Ибо есть некоторые, которые любят ближних, но по свойству родства и плоти, которым, впрочем, в этой любви священные изречения не противоречат. Но иное значит, что охотно исполняется по природе, а иное, что одолжается повиновению заповедям Господним из любви. Именно те и любят ближнего и, несмотря на то, не достигают высших наград за любовь, потому что любовь свою тратят не по духу, а по плоти. Поэтому, когда Господь сказал: «сия есть заповедь Моя, да любите друг друга» , тогда тотчас присовокупил: «как Я возлюбил вас» . Ясно Он сказал как бы так: «Вы любите для того, для чего Я возлюбил вас».

2. В этом деле, возлюбленнейшая братия, тщательно надобно всматриваться, что древний враг, располагая душу нашу к любви вещей временных, с противоположной стороны возбуждает против нас слабейшего ближнего, который замышляет унести то самое, что мы любим. Не о том старается древний враг, это устрояющий, чтобы уничтожить земное, но о том, чтобы убить любовь в нас. Ибо вдруг мы воспламеняемся ненавистью; и желая быть непобедимыми отвне, внутри страшно мучимся; а защищая малое отвне, мы весьма многое теряем внутри, потому что, любя вещь временную, мы лишаемся истинной любви. Потому что всякий, уничтожающий нашу собственность, есть враг. Но если мы начинаем питать ненависть к врагу, то теряем внутреннее. Итак, когда мы совне терпим что-либо от ближнего, тогда должны бодрствовать против сокровенного хищника внутреннего, который никогда удобнее не побеждается, как тогда, когда мы любим внешнего похитителя. Потому что одно и главное испытание любви, если мы любим даже того, кто делает противное нам. Поэтому-то Сама Истина и претерпевает крестную казнь и, несмотря на то, выражает любовь к самым Своим преследователям, говоря: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» . (). Итак, что удивительного, если ученики в настоящей жизни любят врагов, когда Учитель их любит врагов даже тогда, когда подвергается от них убийству? Верх этой любви Он выражает, присовокупляя: «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» . Господь пришел умереть даже за врагов и, несмотря на то, Он говорил, что положит душу Свою за друзей, чтобы явно показать нам, что когда мы можем по любви сделать пользу врагам, тогда други наши даже те самые, которые преследуют нас.

3. Но вот нас никто не преследует даже до смерти. Следовательно, чем мы можем доказать, что любим врагов? – Но и в мире Святой Церкви должно быть нечто такое, из чего ясно должно быть видно, можем ли мы во время гонения умереть по любви. Иоанн ясно говорит: «а кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое, – как пребывает в том любовь Божия?» ()? -Поэтому и Иоанн Креститель говорит: «у кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же» . (). Итак, кто во время спокойствий не дает ради Бога своей ризы, тот во время гонения отдаст ли свою душу? – Следовательно, для того, чтобы сила любви была непобедима в гонении, она должна быть питаема милосердием во время спокойствия, поскольку должна научиться отдавать Всемогущему Богу сперва свою собственность, а после – самого себя.

4. Далее следует: «вы друзья мои» . О, сколь велико милосердие нашего Создателя! – Мы недостойны быть слугами, а называемся друзьями. Сколь велико достоинство людей быть друзьями Божиими! – Но вы слышали о славе достоинства; слушайте же и о трудности подвига. «Если исполняете то, что Я заповедую вам» . Вы Мои друзья, если исполняете то, что Я заповедаю вам. Ясно Он говорит как бы так: «Если вы радуетесь высшей славе, то подумайте, какими подвигами достигают этой славы». Когда сыны Зеведеевы, при посредстве матери, просили, чтобы одному сидеть по правую сторону Бога, а другому по левую, то известно, что они услышали: «не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я буду пить» ()? – Они просили о месте высоты; Истина посылает их на путь, которым они должны достигать этой высоты. Говорится как бы так: «Для вас уже лестно место высоты, но прежде должен занять вас путь подвига. Величия достигают через чашу. Если душа ваша желает того, что услаждает, то прежде пейте то, что огорчает». Так, – через горькую чашу исповедания достигают радости спасения. – «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» . Что это все, что Он слышал от Отца Своего, что благоволил сказать рабам Своим, чтобы их соделать друзьями Своими, если не радости внутренней любви, если не те торжества Вышнего Отечества, которые Он ежедневно дуновением любви Своей напечатлевает в душах наших? – Ибо, когда мы любим слышанное небесное, тогда уже знаем любимое, потому что самая любовь есть знание. Итак, Он все сказал тем, которые, оставив земные пожелания, пламенели высшею любовью. Но на этих друзей Божиих взирал Пророк, когда говорил: «как возвышенны для меня помышления Твои, Боже, и как велико число их!» (). Ибо друг называется как бы стражем души. Итак, поскольку Псалмопевец прозрел, что избранные Божии, отделившись от любви мира сего, сохранят в небесных повелениях волю Божию, то удивился, говоря: «как возвышенны для меня помышления Твои, Боже» . Вот избранные Божии плоть укрощают, дух укрепляют, над демонами владычествуют, добродетелями блистают, настоящее презирают, о Вечном Отечестве словом и делами проповедуют; даже умирая, любят оное и достигают его через мучения. Их можно убить, но нельзя склонить. Итак, «как велико число их» . В этом самом страдании, в котором они умерли плотью, вы видите, какова была высокость их духа. Откуда она, если не оттуда, «как велико число их!» Но, быть может, так великих мало? – Он присовокупляет: «стану ли исчислять их, но они многочисленнее песка» (). Обозрите, братие, целый мир: он наполнен Мучениками. Почти нет уже столько нас, которые должны видеть, сколько имеем свидетелей истины. Итак, у Бога сочтены те, которые для нас умножились «многочисленнее песка» ; потому что мы постигнуть не можем, сколько их.

5. Но тот, кто достиг этого достоинства, чтобы называться другом Божиим, должен взирать не на себя, каков он есть, а на дары, которые получает, выше себя. Ничего не должно приписывать своим заслугам, дабы не впасть в враждебничество. Поэтому и присовокупляется: «не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод» . «Я приставил к благодати, Я насадил, чтобы вы шли добровольно, приносили плод деятельностью. Ибо идите, Я сказал, добровольно; потому что хотеть что-либо делать, значит, уже идти мыслью». А какой плод должны они принести, присовокупляется: «и плод ваш пребудет» . Все, над чем мы трудимся для настоящего века, едва достаточно до смерти. Ибо привходящая смерть срезает плод труда нашего. Но что делается для Вечной Жизни, то сохраняется и после смерти; и начинает являться тогда, когда начинает скрываться плод плотских трудов. Итак, то воздаяние начинается там, где это кончается. Следовательно, кто уже познал Вечное, в душе того должны терять цену плоды временные. Будем приносить такие плоды, которые «пребывали» бы, будем приносить такие плоды, которые сами получали бы начало от смерти, когда смерть все должна уничтожить. Ибо о том, что от смерти должен начинаться плод Божий, свидетельствует Пророк, который говорит: «тогда как возлюбленному Своему Он дает сон» (). Всякий, засыпающий сном смертным, теряет наследство; но когда (Господь) дает избранным своим сон, тогда это есть достояние Господне, потому что избранные Божии, после того как достигнут смерти, найдут наследство.

6. Далее следует: «чего ни попросите от Отца во имя Мое, Он дал вам» . Опять в другом месте: «Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам. Доныне вы ничего не просили во имя Мое; просите, и получите, чтобы радость ваша была совершенна» (). Если Отец дает нам все, чего мы просим во имя Сына, то что значит, что Павел прежде просил Господа и не удостоился услышания; но ему сказано: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» ()? – Неужели этот столь славный Проповедник не просил во имя Сына? Почему же он не получил того, о чем просил? – Каким же образом истинно то, чего мы будем просить у Отца во имя Сына, то Отец дает нам, если Апостол во имя Сына просил об удалении от него ангела сатаны и однако же не получил того, о чем просил? – Но поскольку имя Сына – «Иисус», а Иисус называется Спасителем, или даже Спасительным, то во имя Спасителя просит тот, кто просит чего-либо, относящегося к истинному спасению. Но если просят того, что не относится к спасению, то просят Отца не во имя Иисуса. Поэтому и тем же самым Апостолам, доселе еще слабым, Господь говорит: «доныне вы ничего не просили во имя Мое» (). Ясно как бы сказано было так: «Вы не просили во имя Спасителя, потому что еще не умеете искать Вечного Спасения». Поэтому и Павел не был услышан; ибо если бы он освободился от искушения, то для него это не было бы полезно для спасения ().

7. Вот мы, возлюбленнейшая братия, видим, сколь много вас собралось на торжество Мученика; вы преклоняете колена, ударяете в грудь, испускаете вздохи молитвы и исповедания, орошаете лица слезами. Но обсудите, прошу, свои прошения, посмотрите, во имя ли Иисуса вы молитесь, т. е. просители радостей Вечной Жизни? Ибо в доме Иисуса вы ищете не Иисуса, если в Храме Вечности неблаговременно молитесь о временном. Вот один на молитве просит жены, другой желает деревни, третий требует одежды, четвертый молится о даровании ему пропитания. И хотя надобно просить Всемогущего Бога и об этих (предметах), если их нет, но мы должны постоянно помнить, что заповедал нам Тот же Искупитель: «ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (). Итак, нет греха просить у Иисуса и этих предметов, если, впрочем, они будут просимы не в излишестве. Но еще, – что важнее, – иной просит смерти врагу, и кого не может преследовать мечом, того преследует молитвой. И хотя тот, кому зложелательствуют, еще жив, однако же тот, кто зложелательствует, становится уже виновным в смерти его. Бог повелевает, чтобы любили врага (), и, несмотря на то, просят Бога, чтобы Он убил врага. Итак, кто молится таким образом, тот самыми своими молитвами сражается против Создателя. Поэтому и об Иуде говорится: «и его да будет в грех» (). Потому что обращается в грех тогда, когда молятся о том, что запрещает Сам Тот, Кому молятся.

8. Поэтому Истина говорит: «И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши» . (). Эту добродетель прощения мы покажем яснее, если приведем одно свидетельство из Ветхого Завета. Известно, что когда Иудея своими тяжкими преступлениями оскорбила Правосудие Своего Создателя, тогда Господь, удерживая Пророка Своего от молитвы, говорит: «ты же не проси за этот народ и не возноси за них молитвы и прошения, и не ходатайствуй предо Мною, ибо Я не услышу тебя» (). «И отвергну вас от лица Моего, как отверг всех братьев ваших, все семя Ефремово» (). Что значит, что по пропуске и оставлении стольких Отцов, выставляются в средину только Моисей и Самуил, коих дивная сила получать известна, когда говорится, что даже и они не могут быть посредниками? Господь ясно как бы так говорит: «Не слушаю даже тех, которых молитвы за великую заслугу их не презираю». Итак, что значит, что Моисей и Самуил по молитве предпочитаются прочим Отцам, если не то, что во всей последовательности Ветхого Завета об этих только двух повествуется, что они молились даже за врагов своих? – Первый подвергается опасности быть побитым от народа камнями () и однако же молится за своих побивателей камнями; другой отставляется от начальства, и однако же на просьбу о молитве отвечает, говоря: «и я также не допущу себе греха пред Господом, чтобы перестать молиться за вас, и буду наставлять вас на путь добрый и прямой» (). «И сказал мне Господь: хотя бы предстали пред лице Мое Моисей и Самуил, душа Моя не приклонится к народу сему; отгони их от лица Моего, пусть они отойдут» (). Ясно говорит он как бы так: «Я не выслушиваю молитвы за друзей даже тех, о которых знаю, что они по великой добродетели молились даже за врагов». Следовательно, сила истинной молитвы состоит в высокости любви. И каждый получает правильно просимое тогда, когда на молитве дух его не омрачается ненавистью к врагу. Но большей частью мы препобеждаем борющийся дух, если еще молимся за врагов. Уста изливают молитву за врага, но, о если бы и сердце вмещало любовь! Ибо часто мы и молитву воссылаем за врагов своих, но изливаем ее более по заповеди, нежели по любви. Ибо и о жизни врагов мы молимся, и однако же боимся, как бы нас не услышал (Бог). Но поскольку внутренний Судья судит более расположение, нежели слова, то за врага ничего не требует с того, кто не молится за него по любви.

9. Но вот враг согрешил против нас тяжко: нанес вред, оскорбил помогающих (нам), преследовал любящих. Это следовало бы затаить, если бы не должны были быть отпускаемы грехи против нас. Ибо Ходатай наш по нашему делу составил молитву, и Сам этот Ходатай есть Судья того же самого дела. А в молитву, которую составил, Он внес условие, говоря: «и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (). Итак, поскольку Судьею грядет Тот Самый, Кто был Ходатаем, то Он сам выслушивает молитву, которую составил. Следовательно, или мы, не исполняя, говорим: «оставь нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим» , и говоря это, мы более связываем самих себя; или, быть может, это условие в молитве пропускаем, и Ходатай наш не узнает той молитвы, которую Он составил, и тотчас говорит Сам про Себя: «Я знаю, к чему я увещевал; это не та самая , которую Я составил». Итак, братие, что нам должно делать, если не то, чтобы иметь свойство истинной любви к братьям? Никакой злобы не должно быть в сердце. Да обсуждает Всемогущий Бог любовь нашу к ближнему, чтобы явить к нашим беззакониям Свое милосердие. Вспомните, к чему Он увещевает: «прощайте, и прощены будете» (). Вот нам должны, и мы должны. Итак, простим то, чем нам должны, для того, чтобы прощено было то, чем мы должны. Но этому противится разум: он и хочет исполнять слышимое, и однако же препирается.

Мы обстоим раку Мученика, о котором знаем, какою смертью достиг он Царства Небесного. Если мы не полагаем за Христа тела, то, по крайней мере, препобедим душу. Этим жертвоприношением Бог умилостивляется, одобряет на суде любви Своей победу нашего мира. Ибо Он взирает на борение нашего сердца; и Тот, Кто после вознаграждает побеждающих, ныне помогает сражающимся через Господа нашего Иисуса Христа, Сына Своего, Который с Ним живет и царствует, в единении Св. Духа, Бог через все веки веков. Аминь.

Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.(Иоан.15:13)
Наша дружба друг с другом носит разные оттенки. Ради кого то мы готовы свернуть горы и жертвовать собой, с другими мы осмотрительны, с третьими мы готовы к самоотдаче лишь тогда, когда человек отвечает нашим интересам и требованиям. Но, что же такое настоящая и жертвенная дружба? В чем она заключается? Я и сам часто задавал себе этот вопрос. Пройдя через череду испытаний, я видел, что и самые близкие тебе люди, которые казалось бы, неразлучны должны с тобою быть, оставляют тебя. В твою жизнь приходят испытания, а твое окружение редеет. Кто то держится за отношения ради прибыли, кто то ради того, что человек интересен и с ним весело и приятно проводить время, кто то ищет выгоды, держась отношений и строя дальновидные планы на будущее (он точно многого добьется и я соответственно вместе с ним) . Мудрый Соломон писал так: «Богатство прибавляет много друзей, а бедный оставляется и другом своим. Многие заискивают у знатных, и всякий - друг человеку, делающему подарки». Печально, но факт, сегодня дружба приобрела оттенок формализма и безответственности. Понятие дружба, носит абстрактный или образный характер, потеряв глубину. Поэтому сегодня мир наполнен инфантильными мужчинами и женщинами, которые плывут по течению, выбирая себе выгодных друзей и спутников жизни, тех, кто отражает их взгляды, вписывается в их рамки и подстраивается под их требования.
Все это эгоистические моменты человеческого сердца, которые ни чего общего не имеют с тем о чем говорил Христос. Дружба это более узкое и глубокое понятие, понятие которое вводит нас в вечность, открывая дверь в доселе неизвестный мир, который кроется в самоотверженной любви, преданности, высоких чувствах и в доверии к друг другу.
Сегодня отношения наши возможно далеки от той планки, которую ставил Христос. Сказать, я тебя люблю друг мой, или я ценю тебя, это еще ни чего не значит. Друг не только проявляется в беде, друзья во всякое время с тобой, они ценят тебя, стараясь бережно относиться, ценят, как душу свою.. Они пекутся о тебе, страдают вместе с тобой, проходят испытания, помогают в огненных искушениях и протягивают руку, когда ты оступаешься и падаешь. Они не оставляют тебя погибать, останавливаясь на половине пути, идут до конца. Дружба – это отношения, дружба несет в себе практику жизни. Любить как свою душу, значит полностью брать на себя ответственность, быть верным до конца.
«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»
Христос не просто сказал это своим ученикам. Он и сам отдал Себя, тем самым показав, что есть настоящая любовь, отношения. Ученики оставили Своего учителя впоследствии и разбежались, Иуда предал, Петр трижды отрекся…По сути, все на момент когда Спаситель был схвачен, предали Его, ни кого не осталось рядом, однако Иисус оставался верен, Его любовь была выше человеческого греховного сердца, которое в момент искушения возможно и делает неверный выбор. Ученики осознав это, скорбели и плакали. По преданиям мы знаем, что все они приняли мученическую смерть за своего Господа, оставаясь верными Ему..
Сегодня мы не отдаем свои жизни друг за друга буквально, это редкость. Но, как мы можем в чистоте сердца иметь близкие отношения? Как и в чем проявить свою жертвенность, самоотверженность, по отношению друг ко другу? Я вновь задаю себе этот вопрос, вновь устремляю свой взор на Иисуса Христа, у которого все ответы, у которого глубина всей жизни и истины.
Положить душу, это не только отдать свою жизнь, это не только значит умереть за ближних. Пологая душу свою, мы отрекаемся от себя друзья, отрекаемся от своих стремлений к богатству, выгоде, стремлений к наслаждениям, славе, не ищем себе чести, мы отрекаемся от всего того что требует наша греховная природа и плоть и СТАВИМ НА ПЕРВОЕ МЕСТО СЛУЖЕНИЕ БЛИЖНИМ.
И когда наше сердце ставит приоритетом служение ближним своим, так как это делал наш Учитель, тогда проявляется и мужественность и честь, отвага и смелость, милосердие и сострадание, открывается глубина Божьего Духа, Его благодать начинает работать в сердцах наших, озаряя Его присутствием и светом других.
Братья и сестры, бодрствуйте, потому, как теряется глубина отношений не только в мире, теряется глубина отношений и между нами, теряется глубина отношений в семьях, в Церкви. Мы с легкостью оставляем тех, кто вчера был рядом с нами, тех кого мы называли братом или сестрой, тех кто упал, или находится в сложных жизненных обстоятельствах. Мы не обращаем внимания, не вспоминаем, отрекаемся, поступая так, мы поступаем как поступали ученики в тот момент, когда Спасителю было тяжело, когда Он нуждался в их поддержке. Если поступаем так, то что говорить в отношении к другим тогда, о помощи им, милосердии и сострадании, когда мы забываем о ближнем. Как нам любить врагов и благословлять проклинающих нас, когда забываем о тех кто находится в непосредственной близости? Иисус говорит о новом пути, новой заповеди. « Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, как и Я возлюбил вас, так и вы любите друг друга» Господь открывает нам книгу, которая до определенного момента была закрыта, книга, которая говорит о взаимоотношениях, книга которая говорит и учит нас жертвенности и верности, книга которая говорит о преданности и доверии, название этой книги, думаю вы знаете, это…..?! Через неё мы видим жертву Христа, Он отдал Себя Сам за нас, хотя мог и умолить Отца и чаша сия прошла бы мимо Него.
Хочу рассказать вам еще пример, который показал мне жертвенность, любовь, сострадание…
Это история о Януше Корчак, это выдающийся польский педагог, писатель, врач и общественный деятель, который отказался спасти свою жизнь трижды.
В первый раз это произошло, когда Януш принял решение не эмигрировать в Палестину перед оккупацией Польши, чтобы не оставлять «Дом сирот» на произвол судьбы накануне страшных событий.
Во второй раз - когда отказался бежать из варшавского гетто.
А в третий - когда все обитатели «Дома сирот» уже поднялись в вагон поезда, отправлявшегося в лагерь, к Корчаку подошел офицер СС и спросил:
- Это вы написали «Короля Матиуша»? Я читал эту книгу в детстве. Хорошая книга. Вы можете быть свободны.
- А дети?
- Дети поедут. Но вы можете покинуть вагон.
- Ошибаетесь. Не могу. Не все люди - мерзавцы.
А через несколько дней, в концлагере Треблинка, Корчак, вместе со своими детьми, вошел в газовую камеру. По дороге к смерти Корчак держал на руках двух самых маленьких деток и рассказывал сказку ничего не подозревающим малышам.
Берегите друг друга друзья. Будьте рядом с ближним даже тогда, когда понимаете, что пострадать можете сами.
Пусть Господь благословит каждого из нас этим глубоким чувством, открывающим путь в мир, где Его жертвенная и самоотверженная любовь, которая показывает каждому вступившему на этот путь, дорогу ведущую в вечное Его присутствие! (26.11.2015 г. A/S)

Санька появился у нас, когда снабженцы подвозили нам жратву – мол, заберите солдата, командирован к вам, а своих потерял. В том грандиозном бардаке, который творился в ту пору в Грозном, подобная ситуация была не редкостью, но нашему комбату чем-то новый боец показался подозрительным, и он, забрав его с собой, что-то там целый час выяснял по рации. Хотя на шпиона наш новый товарищ был похож меньше всего – рыжеволосый, веснушчатый нескладный детина лет двадцати двух – двадцати трех с простецкой улыбкой и "окающим" говорком. Сразу подошел к нам, без вступления всем начал пожимать руку, попутно начав свой монолог: "Доброго дня, славяне, зовут меня Саня, фамилия Сомов, я с Волги, деревня Рогозино, вот мамку одну оставил, земляки есть? Работы-то у нас не найдешь, в Самару ездил – никому я там не нужен, разве только улицы мести, да вот учиться потом буду, а специальности-то нет у меня, кому в городе комбайнеры нужны? Деревня-то у нас уже теперь совсем пустая, колхоза не стало, а матери бы корову купить, очень она у меня это дело любит, с животиной возиться. Мамка думает, я на заработки на Кубань поехал, она у меня одна осталась, брата Афган десять лет тому забрал, погиб он там, а батя после того пить сильно начал, и восьмой год уже как утоп, срочную я в Карелии служил, стрелять умею, так что я вам пригожусь, тут у вас всех как-то по прозвищам зовут, так вот меня лучше зовите Сомом, а не рыжим, так, как меня ребята в школе "рыжим" звали, поднадоело-то мне, а кормят вас как тут..." И так – бу-бу-бу все подряд рассказывает-басит, нимало не смущаясь, и просто глядя всем в глаза.

Мы немного опешили от такой «презентации», и как-то даже смутились – даже наши остроязыкие Санька и Андрюха Твиксы, вечно встречающие новичков подколками, и то – просто переглянулись и молча пожали ему руку.

Первый же день его пребывания среди нас был отмечен происшествием – пропал боец, как в воду канул. Прапор Кузьмич бегает-матерится, все в недоумении – чтоб так, в первый день... Под вечер Санька появился, принес вещмешок, набитый карамельками. «Голубок», по-моему. Килограммов шесть, не меньше. Оказывается, не получив никаких распоряжений по поводу того, чем заниматься дальше, он не придумал ничего лучше, как уйти знакомиться с новыми для себя местами. Конфеты выменял на рынке на кроссовки, которые привез с собой. Конфеты те – отдельная песня: выцветшие фантики, выпущены они были, наверное, еще при социализме – сказать, что они были твердыми – это ничего не сказать: их вполне можно было трамбовать в гильзы для крупнокалиберного пулемета, засыпать пороху и использовать в качестве бронебойных патронов. Конфеты Санька (неслабо выгребший от Кузьмича за такой самовольный шоп-тур) раздал всем, "со знакомством вас" – как он говорил.

Твердые-твердые, а за день слопали мы их – солдатские зубы крепче всякой брони.

Пытливый ум Сома во всей красе проявился, когда из здания школы, разрушенной при обстреле, он взял несколько книг и глобус, и некоторое время носил всё это богатство с собой – кроме глобуса, который мы приспособили – да простят нас педагоги – под футбольный мяч, правда, в качестве мяча модель нашей Земли прожила недолго: при второй игре импровизированный мячик разлетелся вдребезги, но результат первого матча, когда разведка (мы) победили десантуру cо счетом 10:6, еще долго оставался предметом обсуждения.

"Ассортимент" найденных Санькой книг не помню, точно только знаю, что среди них был то ли русско-португальский, то ли русско-испанский разговорник, потому как Саня с энтузиазмом взялся за освоение иностранного. Басовитый голос Сома превращался в противный тенорок, когда он довольно громко повторял фразы, 90% из которых составляли две: "Комо пермиссио сеньора" и "Ста бьен, грациас". И так по сто раз на дню, в течение недели. Своими лингвистически-вокальными упражнениями он довел до ручки не только нас, но и нашу овчарку Дину, которая дня через три только завидев, как Саня берет в руки маленькую книжку, скуля и испуганно прижимая уши, лезла под бэтэр, при всем том, что на выстрелы-взрывы она вообще не реагировала. Закончилось тем, что какая-то добрая душа закинула Санькин самоучитель куда-то, и наш полиглот прекратил занятия.

Точно еще была книга о спорте, нечто вроде краткой энциклопедии о великих спортсменах XX века. Не знаю, в какой информационной изоляции жил Санька у себя в селе, но многие вещи, узнаваемые им впервые, изумляли его, как ребенка. Чем-то запал ему в душу вычитанный из этой энциклопедии американский спортсмен начала века "резиновый человек" Рэй Юри – прыгун с места в высоту-длину (был в начале века такой вид спорта, даже имел олимпийский статус). И началось... Чуть свободная минута – Саня чертит линию, и давай с места сигать в длину, меряет что-то там потом коротенькой линеечкой. Народ от смеха покотом ложился, когда Саня в полной экипировке громыхал своими прыжками, а потом с линейкой, ползая на карачках, мерил свои результаты. Капитан Мусаев и то заинтересовался нашей будущей олимпийской звездой, особенно когда увидел, что Саня скачет, взяв в руки обломок от гусеничного трака (для увеличения нагрузки, как он говорил). Совершенно обалдевший Муса минуту молча наблюдал за этим, а потом, когда мы ему объяснили, что тут происходит, посоветовал: "Ви би еще плиту минометную этому Брумелю на шею павэсили, для нагрузки!"

Несмотря на такие вот фокусы, народ Саньку любил, и если потешались над ним – то беззлобно, а уж поссориться с ним так вообще было невозможно.

Сом же очень близких друзей не имел, его благожелательное и доброе отношение распространялось на всех скопом, никогда в помощи не откажет, да чаще всего его и просить не надо – Саня всегда сам появлялся там, где надо, а в ответ на попытки благодарности смущенно разводил руками и басил: "Да ладно, свои ж люди!"

Как-то вечером Санька, покрутившись около нашего радиста Димона-Кактуса, снова пропал. Как оказалось потом, связавшись по рации с ближайшим блокпостом (километрах в трех от нас) Санька дернул туда в гости к найденному земляку. Обратно он появился часа в два ночи с двумя бачками каши, побудил полроты своим басом: "Славяне, я вам каши принес, давайте есть, пока теплая!" Ну что ты ему скажешь?

Каша кашей, если бы не одно маленькое "но" – Саня и туда и обратно топал по минному полю (без малейшего понятия о его существовании), которым наша инженерная служба третьего дня отгородила нас от подозрительного участка зеленки, а только сегодня утром командир наших саперов старший лейтенант Проханов стучал себя пяткой в грудь перед комбатом, что даже мышь там не пройдет (кстати, свою службу минное поле таки сослужило – на следующую ночь было порядка пяти подрывов со стороны зеленки, кто там попал – мы не ходили проверять).

Чудил еще не раз наш Саня, да только всё уже и не упомнишь.

Как-то утром получаем сообщение по рации, что наш второй разведвзвод нашел недалеко от нас пару блиндажей-складов оружия духов, сами ребята, сообщив, что там чисто, и можно всё это забрать, пошли дальше. Ну – забрать, так забрать, собрались-поехали (что-то около 10 км от нашего расположения). Санька напросился с нами – Кузьмич не возражал. "Урал" бортовой, БМП-ха, нас пятнадцать человек. Выехали после обеда. Как-то никому не пришло в голову, что ситуация с состоянием "чисто" за полдня могла и измениться. Доехали, троих оставили у техники, остальные выгрузились, пошли искать по указанным координатам. При подходе к предполагаемому месту кто-то из первых троих поймал мину: Мишку-Кузнеца сразу наповал, двоих (Филиппа Копылова, Филина, и Славика Рокки) ранило тяжело. И понеслось – со всех сторон нас начали поливать, и место такое – что мы посреди зеленки на почти голой опушке, с реденькими кустиками, а откуда бьют, и не сразу сообразишь, чуть поодаль вокруг нас плотные кусты-деревья, холм справа вообще утонул в растительности. Вот тебе и съездили за оружием! Все залегли мордой в землю – и продвигаемся к кустам, отстреливаясь наугад. Благо рядом, доползли все, только Витьку Бороду в плечо зацепило. Санька притащил за собой Филина, а Андрюха Твикс – Славика.

Филиппу-Филину ноги подробило – просто месиво, и пока мы отстреливаемся – Кузьмич колдует над ним, перетягивает жгутом, колет промедол. Там, где мы оставили технику, раздаются два взрыва и очереди. Почти одновременно получает пулю в бедро Ромка-Москвич. Похоже на то, что попали мы серьезно на этот раз. Осталось три дороги, что называется – либо идти в лоб (а всемером плюс четыре трехсотых, из них три тяжелых – это самоубийство), или вернуться к дороге, но, судя по тому, что мы слышали взрывы – возвращаться уже некуда, либо вдоль холма по зарослям попытаться как-то ускользнуть отсюда. А пока – забились в кусты, немного рассредоточившись, и отстреливаемся на звук.

Санька Сом подползает к Кузьмичу, молча подбирает автомат Филина вдобавок к своему, и на полусогнутых пробегает мимо нас, ближе к краю зарослей, бася: "Всё, мужики, уходите с ранеными". Кузьмич что-то кричит ему вслед. Санька не оборачиваясь машет рукой, мол, – уходите. Потом таким же макаром, под фонтанчиками пуль пробегает открытое место и скрывается в кустах напротив.

Саня, Саня... Все оборачиваются на Кузьмича – он секунду смотрит в ту сторону, куда исчез Санька, вздыхает – и жестом показывает, что нужно уходить. Выстраиваемся цепочкой и ползем, пряча глаза друг от друга, ползем через заросли, в сторону, противоположную той, откуда пришли. На себе тащим раненых. Сзади нас не прекращающаяся перестрелка – все понимаем: шансов у Сани нет, и мы теперь просто ОБЯЗАНЫ выйти отсюда и дотащить трехсотых. Минута, другая, третья... пятая... ползем, пока ни на кого не наткнулись, сзади нас по-прежнему слышны очереди... Душа рвется пополам...

Спереди в кустах шорох и треск веток – Андрюха Твикс моментально посылает туда очередь, в ответ – стон и детский крик: "Дя-я-я-деньки, не стреля-я-я-я-я-йте!" Какого лешего, это еще что такое?! К кустам ползут Мишка Гаевой и Саня Твикс, через полминуты появляются оттуда, неся стонущую девочку лет 11-12, у которой окровавлен бок. Кузьмич (он у нас в таких ситуациях был основным лекарем – как-никак у него четыре курса медина, и он три года пробыл в Афгане фельдшером). Останавливаемся. Кузьмич осматривает девочку – судя по его фразам, ничего серьезного, одна пуля навылет зацепила левый бок в районе подреберья, печенки-селезенки целые, но крови много. Перевязывает. Девочка теряет сознание – промедол – и мы продолжаем двигаться. Уже позднее в расположении, когда девчонка пришла в сознание, мы узнали её историю: два месяца тому её родители, она и младший брат собрались уезжать из Гудермеса к родственникам куда-то на север (как она сказала). Не знает, как и куда они ехали, только раз родители ушли договариваться за машину и пропали. Прождали они с братом их трое суток, потом сами приняли решение ехать к их тете в Назрань (по-моему), через неделю от дизентерии умер брат, хоронила сама в лесу. И вот уже месяц, как она одна скитается по Чечне, не имея ни малейшего понятия, где находится. Через три дня из нашего расположения (девчонка оклемалась на удивление быстро) её на вертушке вместе с другими ранеными отправили в госпиталь в Моздок. Звали её Алла Кононова. Сейчас, наверное, невеста уже...

Стрельбы сзади нас нет... Ощущение времени потеряно окончательно.

Выходим на дорогу. В полукилометре впереди от нас пылит колонна, двигаясь в нашу сторону (мы тогда еще не знали, что те наши, которых мы оставили на дороге, и которых вместе с техникой пожгли духи, успели по рации сообщить о том, что началась стрельба, и вызвали подмогу).

Десантура, родные вы наши... Через минуту мы уже объясняли им ситуацию, перегрузив им в БМПэху раненых, и отправив её обратно, мы возвращались на то проклятое место со складами. Надо сказать, что боя, в моем понимании, почти не получилось – два взвода из роты капитана Мережко (дай ему Бог здоровья, он сейчас должен работать преподавателем в Рязанском училище ВДВ) плюс чуть-чуть нас, быстро выкосили духов.

Всего воинов Аллаха оказалось там около двадцати, это потом посчитали – около пятнадцати трупов и тяжелораненых и пять пленных.

Саньку мы нашли около второго блиндажа, метрах в ста от первого, где мы напоролись на засаду. Он лежал почти весь раздетый, в крови, с покромсанным торсом и пахом, с простреленными ногами. Как мы поняли, он был ранен в ноги, а потом его взяли и начали терзать. Рядом валялись ножницы по металлу, все в крови. В Санькиной крови.

Саня был еще жив, спутанное сознание временами появлялось у него, иногда взгляд становился даже осмысленным, боли он, похоже, уже не чувствовал. Мы стояли перед ним на коленях, и в те моменты, когда к нему возвращалось сознание, он сипло шептал: "Теперь куда я годен, домой только, ну хоть мамке подмогнуть, да вот подлечусь дома – и к вам, и за братом крепко скучаю... он меня ждет... я знаю... мы вдвоем к вам вернемся, славяне... родные..."

Через полчаса Сани не стало.

Одежда, сорванная с него, лежала рядом. Андрюха Твикс, пока мы забирали оружие-боеприпасы, собрал её, и начал вынимать документы, Санины вещи, мелочь разную. Достал книжечку какую-то из Санькиного лифчика, и начал машинально перелистывать. Я подошел сзади, Андрюха обернулся на меня и, скрывая слезы, отвернул лицо, продолжая листать. На одной из страниц что-то было подчеркнуто. Я наклонился ниже, остановил Андрюхину руку и мы оба прочли подчеркнутое.

Это было Евангелие от Иоанна, а подчеркнута Санькой была фраза: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих".

Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих

Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее (Ин. 10:17-18) .

Какие удивительные, какие не слыханные миром слова: Он Сам отдал жизнь Свою за спасение мира. Он говорил, что никто не отнимал у Него жизни, но Сам отдал жизнь Свою. Вы, может быть, в недоумении: разве не отняли у Него жизнь первосвященники, фарисеи и книжники, добившиеся от Пилата осуждения Его на распятие, а Он говорит: Я Сам отдал жизнь, никто не отнимал ее у Меня .

Вспомните, что сказал Он в Гефсиманском саду, когда пришел Иуда предатель, когда хотели арестовать Его, когда пламенный Петр извлек меч, ударил раба первосвященникова и отсек ему ухо; вспомните, что сказал Он тогда: Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? (Мф. 26:53) . Он мог это сделать: Он и Сам обладал Божественной властью. Он мог поразить врагов Своих, страшно поразить. Но Он этого не сделал. Он, как овца, ведомая на заколение, отдал Себя в руки врагов Своих. Он Сам, по Своей воле отдал жизнь Свою за спасение рода человеческого.

Имею власть отдать ее, и власть имею снова принять ее . Ведь это сбылось: Он опять принял жизнь Свою, когда воскрес в третий день. Что же, эти удивительные слова не имеют ли некоторого отношения и к нам, христианам? Только ли Христос Сам добровольно отдал жизнь Свою, только ли Он имел власть принять ее? Нет, эту великую власть дал Он и нам, людям.

Знаете, что были многие тысячи мучеников Христовых, которые, подражая Ему, отдали жизнь свою за имя Его святое, добровольно шли на страдания, на такие пытки, какие измыслить мог только дьявольский мозг врагов Христовых. Они могли сохранить жизнь свою, и всё же отдавали ее. Только отрекись от Христа, принеси жертву идолам - и получишь всё; а они отдавали жизнь свою. И что же, разве не приняли они ее потом, как Сам Господь Иисус? Приняли, приняли: все они славят Бога у Престола Всевышнего, все радуются радостью неизреченной и вечной. Они, после того как отдали жизнь, приняли ее на веки веков, приняли навсегда. Видите: слова эти могут относиться и к нам, людям, к нам, христианам.

Но, вы скажете, давно прошли те времена, когда проливали кровь свою за Христа. А теперь как можем отдать жизнь свою за Христа?

Прежде всего, неверно мнение, что мученики Христовы были только в первые века христианства, когда римские императоры воздвигали жестокие гонения на христиан: неверно, ибо и во все последующие времена, и даже в недавнее время были новые мученики. В XVI столетии отдали жизнь свою за Него трое юношей: мученики Виленские Иоанн, Антоний и Евстафий. Были мученики, которые в средние века отдавали жизнь свою за Христа, будучи жестоко умерщвлены турками, мусульманами за то, что отказались отречься от веры во Христа и принять магометанство.

Возможно мученичество во все времена. Но отдать жизнь свою за Христа не значит только мученически пролить кровь свою: есть для всех нас та возможность, которой последовали великие святые. Есть возможность отдать жизнь свою за други своя. Господь положил душу Свою за грешное человечество, а нам всем заповедал достигнуть такой вершины любви, чтобы мы душу свою полагали за други своя. Положить душу свою не значит только отдать жизнь свою, как отдавали мученики. Положить душу свою не значит только умереть за ближних своих; положить душу свою - значит отречься от себя, отречься от своих стремлений к богатству, к наслаждениям, к чести и славе, отречься от всего того, чего требует плоть наша. Это значит целью своей жизни поставить служение ближним своим. Было много святых, которые душу свою положили за ближних.

В истории Церкви Русской приведен такой пример в лице св. Иулиании Муромской. Она жила в царствование Ивана Грозного и Бориса Годунова, была дочерью дворянина, служившего ключником при дворе Ивана Грозного. Она жила в двух верстах от церкви, ее не научили грамоте, редко отпускали в церковь, она жила в тереме. Она жила скучной теремной жизнью и непрерывно молилась, жила и творила дела милосердия. В ранней юности, в 16 лет, она была выдана замуж за благородного дворянина. Казалось, она могла бы наслаждаться богатством, высоким положением, могла бы перемениться, как часто переменяются к худшему люди, попавшие в такое положение. Но она осталась такой же благочестивой, всецело преданной делам милосердия. Она поставила себе задачу всемерно заботиться о бедных, нищих, убогих. По ночам она пряла, вязала, вышивала и изделия свои продавала, чтобы помогать несчастным.

Случилось так, что муж ее был отправлен по делам государственным в Астрахань, и в одиночестве она еще усерднее служила бедным и несчастным: всем помогала, всех кормила. Но вот умер ее муж, она осталась одна, и богатство ее пошатнулось; она расточила свое богатство на помощь бедным. Настал голод в области, где она жила, доброе сердце не терпело вида голодных, доброе сердце требовало, чтобы все страдающие получили помощь, и она продала имущество свое: всё раздала и себя раздела, всего лишилась и осталась нищей.

Жестокая моровая язва, повальная болезнь, страшно заразительная, от которой умирали люди тысячами, свирепствовала на Руси. В страхе и ужасе люди запирались в домах своих. Что же делает св. Иулиания? Она без всякого страха идет туда, где умирают несчастные, она им служит. Она не боится заразиться и готова жизнь свою отдать, служа несчастным умирающим. Господь ее сохранил, она продолжала жить в праведности и мире, скончалась святая Иулиания своей смертью. Вот пример того, как может каждый из нас отдать жизнь свою, чтобы опять принять ее.

Запомните же эти слова Христа: «Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь свою, чтобы снова принять ее». И всякий, кто последует за Христом и отдаст добровольно жизнь свою, будет возлюблен Отцом Небесным. Всякому, отдавшему жизнь свою за други своя, воздаст Он вечной радостью, радостью несказанной вовеки в Царствии Своем.

Спешите идти за Христом. На слова: «Положить душу свою за други своя».

Дитрих Бонхёффер

МОЛИТВЫ ДЛЯ СО-УЗНИКОВ. Рождество 1943 года

Утренняя молитва

Боже, к Тебе взываю на заре. Помоги мне молиться и собрать свои мысли к Тебе; одному мне это не под силу.

Во мне-сумрачно, но у Тебя-свет; одинок я, но Ты не оставляешь меня; малодушен, но у Тебя-помощь; беспокоен, но у Тебя-мир; во мне ожесточение, но у Тебя-терпение; непостижны для меня пути Твои, но знаешь Ты путь для меня.

Отец небесный, хвала и благодарность Тебе за ночной покой, хвала и благодарность Тебе за новый день, хвала и благодарность Тебе за всю Твою доброту и верность в жизни моей прошлой.

Ты сделал для меня много доброго, дай мне теперь силы принять из Твоей руки и тяжелое бремя.

Ты ведь возложишь на меня не более того, что смогу вынести.

У Тебя все служит на пользу Твоим чадам.

Господь Иисус Христос , Ты был нищ и несчастен, схвачен и оставлен, как я.

Ты знаешь все беды людей, Ты останешься со мной, когда все отступятся от меня, Ты не забудешь меня и отыщешь, Ты хочешь, чтобы я познал Тебя и обратился к Тебе.

Господи, я слышу Твой призыв и следую ему, помоги мне!

Святой Дух , дай мне веру, что спасет меня от отчаяния, страстей и пороков, дай мне любовь к Богу и людям, что истребит всю ненависть и ожесточение, дай мне надежду, что избавит меня от страха и малодушия.

Святой, милосердный Бог , Творец и Спаситель мой , Судья и Избавитель мой, Ты знаешь меня и все мои дела.

Ты ненавидишь зло и караешь его в том и этом мире, невзирая на лица, Ты прощаешь грехи тому, кто искренне просит о том, Ты любишь добро и платишь за него на сей земле утешенной совестью, а в грядущем мире венцом праведности.

Пред Тобой я думаю о всех своих близких, о соседях-узниках и всех тех, кто несет в этой обители свою тяжкую службу.

Смилуйся, Боже!

Даруй мне свободу, и пусть я буду жить так, чтобы смог оправдать свою жизнь пред Тобой и пред людьми.

Боже мой, что бы ни принес день сей,- Да славится имя Твое.

Вечерняя молитва

Господь, Бог мой, благодарю Тебя, что Ты день сей привел к концу; благодарю Тебя, что Ты даешь покой телу и душе.

Рука Твоя была надо мной, ограждала и охраняла меня.

Прости мне все маловерие и всю неправоту этого дня и помоги мне прощать всем, от кого я потерпел неправоту.

Дай мне мирный сон под Твоей защитой и огради меня от соблазнов тьмы.

Я поручаю Тебе своих близких, дом сей, поручаю Тебе свое тело и душу.

Бог мой, да славится Твое святое имя.

День один говорит другому, что жизнь моя есть странствие к великой вечности.

О вечность, ты прекрасна, пусть сердце мое привыкнет к тебе; мой дом родной - не от сего времени.

Молитва в большой беде

Господь Бог , великое несчастье обрушилось на меня. Заботы душат меня. Я в растерянности.

Смилуйся, Боже, и помоги.

Дай силы снести Твое бремя.

Не дай страху овладеть мною, позаботься отечески о моих близких, о жене и детях.

Милосердный Бог, прости мне все грехи, соделанные мной пред Тобой и людьми. Я доверяю Твоей милости и отдаю жизнь свою в Твои руки.

Соделай со мной все, что Ты хочешь и что есть благо для меня.

В жизни или смерти я с Тобой, а Ты со мной, мой Бог.

Господи, я ожидаю Твоего Спасения и Твоего Царства.

Дитрих Бонхеффер. Сопротивление и покорность

Доверие

Предательство едва ли не каждый испытывает на своем опыте. Фигура Иуды, столь непостижимая прежде, уже больше не чужда нам. Да весь воздух, которым мы дышим, отравлен недоверием, от которого мы только что не гибнем. И если прорвать пелену недоверия, то мы получим возможность приобрести опыт доверия, о котором раньше и не подозревали. Мы приучены, что тому, кому мы доверяем, можно смело вверить свою голову; несмотря на всю неоднозначность характерную для нашей жизни и наших дел, мы выучились безгранично доверять. Теперь мы знаем, что только с таким доверием, которое всегда-риск, но риск, с радостью принимаемый, действительно можно жить и работать. Мы знаем, что сеять или поощрять недоверие - в высшей степени предосудительно и что, напротив, доверие, где только возможно, следует поддерживать и укреплять. Доверие всегда останется для нас одним из величайших, редкостных и окрыляющих даров, которые несет с собой жизнь среди людей, но рождается оно всегда лишь на темном фоне необходимого недоверия. Мы научились ни в чем не отдавать себя на произвол подлости, но в руки, достойные доверия, мы предаем себя без остатка.

Чувство качества

Если у нас не достанет мужества восстановить подлинное чувство дистанции между людьми и лично бороться за него, мы погибнем в хаосе человеческих ценностей. Нахальство, суть которого в игнорировании всех дистанций, существующих между людьми, так же характеризует чернь, как и внутренняя неуверенность; заигрывание с хамом, подлаживание под быдло ведет к собственному оподлению. Где уже не знают, кто кому и чем обязан, где угасло чувство качества человека и сила соблюдать дистанцию, там хаос у порога. Где ради материального благополучия мы миримся с наступающим хамством, там мы уже сдались, там прорвана дамба, и в том месте, где мы поставлены, потоками разливается хаос, причем вина за это ложится на нас. В иные времена христианство свидетельствовало о равенстве людей, сегодня оно со всей стра стью должно выступать за уважение к дистанции между людьми и за внимание к качеству. Подозрения в своекорыстии, основанные на кривотолках, дешевые обвинения в антиобщественных взглядах-ко всему этому надо быть готовым. Это неизбежные придирки черни к порядку. Кто позволяет себе расслабиться, смутить себя, тот не понимает, о чем идет речь, и, вероятно, даже в чем-то заслужил эти попреки. Мы переживаем сейчас процесс общей деградации всех социальных слоев и одновременно присутствуем при рождении новой, аристократической позиции, объединяющей представителей всех до сих пор существующих слоев общества. Аристократия возникает и существует благодаря жертвенности, мужеству и ясному сознанию того, кто кому и чем обязан, благодаря очевидному требованию подобающего уважения к тому, кто этого заслуживает, а также благодаря столь же понятному уважению как вышестоящих, так и нижестоящих. Главное-это расчистить и высвободить погребенный в глубине души опыт качества, главное-восстановить порядок на основе качества. Качество-заклятый враг омассовления. В социальном отношении это означает отказ от погони за положением в обществе, разрыв со всякого рода культом звезд, непредвзятый взгляд как вверх, так и вниз (особенно при выборе узкого круга друзей), радость от частной, сокровенной жизни, но и мужественное приятие жизни общественной. С позиции культуры опыт качества означает возврат от газет и радио к книге, от спешки-к досугу и тишине, от рассеяния-к концентрации, от сенсации- к размышлению, от идеала виртуозности-к искусству, от снобизма-к скромности, от недостатка чувства меры- к умеренности. Количественные свойства спорят друг с другом, качественные-друг друга дополняют.

Со-страдание

Нужно учитывать, что большинство людей извлекают уроки лишь из опыта, изведанного на собственной шкуре. Этим объясняется, во-первых, поразительная неспособность к предупредительным действиям любого рода: надеются избежать опасности до тех пор, пока не становится поздно; во-вторых, глухота к страданию других. Со-страдание же возникает и растет пропорционально растущему страху от угрожающей близости несчастья. Многое можно сказать в оправдание такой позиции: с этической точки зрения-не хочется искушать судьбу; внутреннюю убежденность и силу к действию человек черпает лишь в серьезном случае, ставшем реальностью; человек не несет ответственности за всю несправедливость и все страдания в мире и не хочет вставать в позу мирового судьи; с психологической точки зрения- недостаток фантазии, чувствительности, внутренней отмобилизованности компенсируется непоколебимым спокойствием, неутомимым усердием и развитой способностью страдать. С христианской точки зрения, однако, все эти доводы не должны вводить в заблуждение, ибо главное здесь- недостаток душевной широты. Христос избегал страданий, пока не пробил его час; а тогда- добровольно принял их, овладел ими и преодолел. Христос, как говорится в Писании, познал своей плотью все людские страдания как свое собственное страдание (непостижимо высокая мысль!), он взял их на себя добровольно, свободно. Нам, конечно, далеко до Христа, мы не призваны спасти мир собственными делами и страданиями, нам не следует взваливать на себя бремя невозможного и мучиться, сознавая неспособность его вынести, мы не Господь, а орудия в руке Господа истории и лишь в весьма ограниченной мере способны действительно со-страдать страданиям других людей. Нам далеко до Христа, но если мы хотим быть христианами, то мы должны приобрести частицу сердечной широты Христа- ответственным поступком, в нужный момент добровольно подвергая себя опасности, и подлинным со-страданием, источник которого не страх, а освобождающая и спасительная Христова любовь ко всем страждущим. Пассивное ожидание и тупая созерцательность-не христианская позиция. К делу и со-страданию призывают христианина не столько собственный горький опыт, сколько мытарства братьев, за которых страдал Христос.

О страдании

Неизмеримо легче страдать, повинуясь человеческому приказу, чем совершая поступок, сделав свободный выбор, взяв на себя ответственность. Несравненно легче страдать в коллективе, чем в одиночестве. Бесконечно легче почетное страдание у всех на виду, чем муки в безвестности и с позором. Неизмеримо легче страдать телесно, чем духовно. Христос страдал, сделав свободный выбор, в одиночестве, в безвестности и с позором, телесно и духовно, и с той поры миллионы христиан страждут вместе с ним.

Настоящее и будущее

Нам до сих пор казалось, что возможность планировать свою жизнь как в профессиональном, так и в личном аспекте относится к неотъемлемым человеческим правам. С этим покончено. Силою обстоятельств мы ввержены в ситуацию, в которой вынуждены отказаться от заботы о «завтрашнем дне» (Мф 6, 34), причем существенно, делается ли это со свободной позиции веры, что подразумевает Нагорная проповедь, или же как вынужденное рабское служение текущему моменту. Для большинства людей вынужденный отказ от планирования будущего означает безответственную, легкомысленную или разочарованно-безучастную капитуляцию перед текущим моментом; немногие все еще страстно мечтают о лучших временах в будущем, пытаясь отвлечь себя этим от мыслей о настоящем. Обе позиции для нас равно неприемлемы. Для нас лишь остается очень узкий и порой едва различимый путь - принимать любой день так, как будто он последний, и все же не отказываться при этом от веры и ответственности, как будто у нас впереди еще большое будущее. «Дома и поля и виноградник будут снова покупаемы в земле сей» (Иер У. 15)-так, кажется, пророчествовал Иеремия (о парадоксальном противоречии со своими иеремиадами) накануне разрушения священного града; перед лицом полного отсутствия всякого будущего это было божественное знамение и залог нового, великого будущего. Мыслить и действовав не теряя из виду грядущее поколение, сохрани при этом готовность без страха и забот оставит сей мир в любой день,-вот позиция, практически навязанная нам, и храбро стоять на ней нелегко, но необходимо.

Оптимизм

Разумнее всего быть пессимистом: разочарования забываются, и можно без стыда смотреть людям в глаза. Оптимизм поэтому не в чести у разумных людей. Оптимизм по своей сути не взгляд поверх текущей минуты, это жизненная сила, сила надежды, не иссякающая там, где отчаялись другие, сила не вешать головы, когда все старания кажутся тщетными, сила сносить удары судьбы, сила не отдавать будущего на произвол противнику, а располагать им самому. Конечно, можно встретить и глупый, трусливый оптимизм, который недопустим. Но никто не должен смотреть свысока на оптимизм-волю к будущему, даже если он сто раз ошибется; оптимизм-жизненное здоровье, надо беречь его от заразных болезней. Есть люди, которые не принимают его всерьез, есть христиане, не считающие вполне благочестивым надеяться на лучшее земное будущее и готовиться к нему. Они верят, что в хаосе, беспорядке, катастрофах и заключен смысл современных событий, и потому сторонятся (кто разочарованно и безучастно, кто в благочестивом бегстве от мира) ответственности за дальнейшую жизнь, за новое строительство, за грядущие поколения. Вполне возможно, что завтра разразится Страшный суд, но только тогда мы охотно отложим наши дела до лучших времен, не раньше.

Опасность и смерть

Мысль о смерти за последние годы становится все более привычной. Мы сами удивляемся тому спокойствию, с каким мы воспринимаем известия о смерти наших сверстников. Мы уже не можем ненавидеть смерть, мы увидели в ее чертах что-то вроде благости и почти примирились с ней. В принципе мы чувствуем, что уже принадлежим ей и что каждый новый день-это чудо. Но было бы, пожалуй, неправильным сказать, что мы умираем охотно (хотя всякий знаком с известной усталостью, которой, однако, ни при каких обстоятельствах нельзя поддаваться),-для этого мы, видимо, слишком любопытны или, если выразиться с большей серьезностью: нам хотелось бы все-таки узнать что-нибудь еще о смысле нашей хаотичной жизни. Мы вовсе не рисуем смерть в героических тонах, для этого слишком значительна и дорога нам жизнь. И подавно отказываемся мы усматривать смысл жизни в опасности, для этого мы еще недостаточно отчаялись и слишком хорошо знакомы со страхом за жизнь и со всеми остальными разрушительными воздействиями постоянной угрозы. Мы все еще любим жизнь, но я думаю, что смерть уже не сможет застать нас совсем врасплох. Опыт, полученный за годы войны, едва ли позволит нам сознаться себе в заветном желании, чтобы смерть настигла нас не случайно, не внезапно, в стороне от главного, но посреди жизненной полноты, в момент полной отдачи наших сил. Не внешние обстоятельства, а мы сами сделаем из смерти то, чем она может быть,-смерть по добровольному согласию.

Нужны ли мы еще?

Мы были немыми свидетелями злых дел, мы прошли огонь и воду, изучили эзопов язык и освоили искусство притворяться, наш собственный опыт сделал нас недоверчивыми к людям, и мы много раз лишали их правды и свободного слова, мы сломлены невыносимыми конфликтами, а может быть, просто стали циниками-нужны ли мы еще? Не гении, не циники, не человеконенавистники, не рафинированные комбинаторы понадобятся нам, а простые, безыскусные, прямые люди. Достанет ли нам внутренних сил для противодействия тому, что нам навязывают, останемся ли мы беспощадно откровенными в отношении самих себя-вот от чего зависит, найдем ли мы снова путь к простоте и прямодушию.

ПИСЬМо ДРУГУ

Я должен воспользоваться тем, что ты близко, и написать тебе Ты ведь знаешь, что я лишен здесь даже возможности встречи с пастором... Позволь сообщить тебе кое-что из того, что ты непременно должен знать обо мне. В те первые 12 дней, когда я был изолирован здесь как... преступник с соответствующим ко мне отношением (в соседних камерах до сегодняшнего дня находятся практически только закованные кандидаты на тот свет), неожиданным образом помог мне Пауль Герхардт да псалмы и Апокалипсис. В эти дни я был избавлен от тяжких искушений. Ты- единственный, кто знает, что «acedia»-«tnstitia» со всеми угрожающими последствиями часто преследовали меня, и может быть-я опасался этого-беспокоился обо мне в связи с этим. Но я с самого начала сказал себе, что ни людям, ни дьяволу не доставлю этого удовольствия; если уж им так хочется, пусть сами позаботятся об этом; а я надеюсь и впредь стоять на своем.

Поначалу я ломал голову над вопросом, в самом ли деле то, ради чего я доставляю вам столько забот, есть дело Христово; но быстро отмел этот вопрос как искушение и пришел к выводу, что моя задача как раз и заключается в том, чтобы выдержать в этой пограничной ситуации со всей ее проблематикой, это меня весьма обрадовало, и радость моя сохраняется по сей день (1 Петр 2, 20; 3, 14).

Лично себя я корил за то, что не закончил «Этики» (она, по-видимому, частично конфискована), меня слегка утешало, что самое существенное сказал тебе, и даже если ты уже все забыл, то все равно каким-нибудь косвенным образом это проявится. А кроме того, мои идеи ведь еще не были продуманы до конца

Далее, я воспринял как упущение, что так и не осуществил давнюю мечту-сходить как-нибудь снова с тобой к Причастию... и все-таки я знаю, что мы-пусть и не телесно, но духовно- приобщились дару исповеди, разрешения и причастия, и могу радоваться на этот счет и быть спокойным. Но сказать об этом мне тем не менее хотелось.

Пока было возможно, я приступил, помимо ежедневного чтения Библии (два с половиной раза прочел Ветхий Завет и многое вынес из этого чтения), к нетеологической работе. Статья о «Чувстве времени» выросла в основном из потребности восстановить в памяти мое собственное прошлое в ситуации, когда время с такой легкостью может восприниматься «пустым» и «потерянным».

Благодарность и раскаяние-вот те два чувства, которые постоянно держат перед глазами наше прошлое. Но об этом подробнее скажу позже.

Затем я затеял дерзкое предприятие, которое уже давно манило меня: я начал писать историю одной буржуазной семьи нашего времени. Все бесконечные разговоры, которые велись нами в этом направлении, и все пережитое мною служит фоном; короче, это должно быть реабилитацией бюргерства, знакомого нам по нашим семьям, причем реабилитацией со стороны христианства. Дети двух сблизившихся семей в одном небольшом городке мало-помалу вступают в возраст ответственных задач и обязанностей и сообща пытаются содействовать общественному благу на постах бургомистра, учителя, пастора, врача, инженера. Ты обнаружил бы массу знакомых примет, да и сам выведен здесь. Но дальше начала я не слишком продвинулся, прежде всего из-за постоянных и ложных прогнозов относительно моего освобождения и связанной с этим внутренней несобранности. Но мне это доставляет много радости. Вот только не хватает каждодневных разговоров с тобой на эту тему, и даже больше, чем ты думаешь... Между делом я написал статью «Что значит - говорить правду?», а в данный момент пытаюсь сочинить молитвы для заключенных, которых, как это ни странно, до сих пор никто не написал, и, возможно, раздам их к Рождеству.

А теперь о чтении. Да, Э[берхард], я очень сожалею, что мы не познакомились вместе со Штифтером. Это очень оживило бы наши беседы.

Придется отложить на будущее. Мне многое нужно рассказать тебе по этому поводу. В будущем? Когда и каким оно будет? Я на всякий случай передал адвокату завещание... Но, возможно (или даже наверняка), ты сейчас еще в большей опасности! Я каждый день буду думать о тебе и молить Бога защитить и возвратить тебя... Нельзя ли в том случае, если бы меня не осудили, выпустили на свободу и призвали, устроить так, чтобы я попал в твой полк? Это было бы великолепно! Кстати, если уж я и буду осужден (о чем нельзя знать заранее), не беспокойся обо мне! Это в самом деле меня сильно не заденет, разве что придется еще досидеть несколько месяцев до конца «испытательного срока», а это, честно говоря, не очень приятно. Но ведь многое не назовешь приятным! В том деле, по которому меня могли бы признать виновным, настолько комар носу не подточит, что я могу только гордиться. В остальном надеюсь, что, если Бог сохранит нам жизнь, по крайней мере Пасху мы сможем весело отпраздновать вместе...

Но давай пообещаем быть верными в молитвах друг за друга. Я буду молиться о даровании тебе сил, здоровья, терпения и твердости в конфликтах и искушениях. Молись о том же за меня. И если нам не суждено больше увидеться, то давай до последнего мгновения помнить друг о друге-благодаря и прощая, и пусть Бог дарует нам, чтобы мы предстали пред Его Престолом в молитве друг за друга, славя и благодаря Его.

Мне (как, думаю, и тебе) внутренне тяжелее всего дается здесь вставание по утрам (Иер 31, 26!). Я молюсь теперь просто о свободе. Но есть также ложное безразличие, которое нельзя считать христианским. Мы как христиане можем ничуть не стыдиться толики нетерпения, тоски, отвращения перед лицом противоестественного, толики жажды свободы, земного счастья и возможности трудиться. В этом, думаю, мы с тобой сходимся.

В остальном, наверное, мы все те же, несмотря ни на что или как раз благодаря всему тому, что-каждый по-своему-переживаем теперь, не так ли? Надеюсь, ты не думаешь, будто я выйду отсюда солдатом «задних шеренг»,-теперь это в еще меньшей степени справедливо, чем когда-либо! Точно так же думаю и я о тебе. Что за радостный день будет, когда мы сможем рассказать друг другу о пережитом! Я все-таки порой так злюсь на то, что я сейчас не на свободе! ...