Короткие детские рассказы на одну букву. Рассказы на одну букву. Пётр Петрович Петухов

Беня был безбашенным бугаем. Боялись Беню и бомжи и богатенькие Буратины. Беня бейсбольной битой безжалостно бил и «Бьюики» и «Бентли», будоража бездомных бродячих бобиков.
Боялся Беня лишь Бабушку: бывало больно била бедолагу. Благодаря Бениной Бодливости, боязливые бегом бежали от буйного богатыря.
Без боя брал Беня и благоверную, буйствуя до беспамятства. Баба его была благодарной: с будуна будила бражкой.
Но бросил Беня бестолковое бытие, с благочестивами братается.
Боже, будь благословен к ближнему, береги бывшего богохульника!

Вроде всё видел, верю в везение, великодушен и велеречив, а по всё по веревке взглядом вожу. В воспаленных видениях – ведьмы с вывернутыми веками, воронье, вампиры и вурдалаки, веселящиеся вокруг виселицы.
А на виселице – Ваш везунчик… Как же вырваться из вериг вражьих? Вера, вера воздаст всем и воссияет венцом над вселенной!

Гномик Гоша, гнусный гаденыш, гулял в глубине города. Горел гастрит, голова гудела, глаза гносились гайморитом, голень не гнулась…
В грязном гастрономе Гоша грабанул галеты, газировку и груши. Гукая и гордясь, герой газанул в гавань, на глянцевую гальку. Грызя грушу, глотнул газировку, громко гогоча. Сам с горшок, а гонору-то, гонору…

Однажды он обманул!

Он – обаятельнейший из общества! Обладавший обалденным обликом! Обеспеченный, обольстительный! Опытный оратор! Оказался обыкновенным обманщиком!

А она! Она не опасалась оказаться одна! Одинокая, но опасная! Но однажды в октябре, обнаружив очаровательный образ около оборонительного окопа, очутившегося под обстрелом — обомлела! Обострилось обоняние, очи открылись!

Обеспокоенная, оценив обстановку, она обмотала онучи и обуреваемая опасностью, обыскала окоп. Отыскав обожаемый объект, окрыленная, облобызала и обласкала его.

Очутившись один на один, они окунулись в омут! Облетели облака! Обеспамятели до одури! А осмелев, обнажились, обнялись и он овладел обворожительницей на одеяле в овчарне.

Они обручились, и он обнадежил ее обетом, обещав оберегать от опасностей.

Однако обожание оказалось однодневным! Обеспокоенный обыденностью, он обжимал у озера обнаглевшую обклеивальщицу окон, обладающую огромными округлостями, и обрюхатил оную.

Оставив одинокую одалиску, он обескрылил ее, обескровил! Оказавшись одна, она обезумела, обледенела, опороченная обманом!

И от общего опоения осталась одна оболочка! Одиночество и овчарня…

_____________________

Петров под псевдонимом Питер Пен писал пьесу.

Персонаж пьесы пенсионерка Полина – прирождённый и потомственный педагог. Преподавала подопечным пение и пианино. Понравилась пенсионерке певица Пелагея. По праздникам Полина прихорашивалась в платье Прада, потчевала приятельниц портвейном. Подружки показывали пантомимы, плясали польку, подтасовывали пасьянсы. А поутру превозмогая похмелье проходила пенсионерка процедуры психоанализа.

Полина проживала в Печатниках. Приехала к пенсионерке пожить из провинции племянница, предприимчивая и прогрессивная, прыткая и прямолинейная. Покровительствов ал племяннице прокурор и протежировал. Подарил пудреницу и Порше. А пенсионерку подкупил песцовым полушубком. Племянница-пигал ица подарки приняла, но пикапера и плейбоя прокурора погнала прочь, потому что по паспорту пора прокурору на погост.

Полюбился племяннице поджарый полицейский. Подносила полицейскому пирожки и плюшки, пастилу и пельмени и по праву предвкушала помолвочный перстень. Но подонок-прокурор подбил полисмена на покер и проигрался последний подчистую в пух и прах, проиграл племянницу, пропуск и пистолет, пил и помер от пневмонии.

И поселились пенсионерка с племянницей у прокурора в поместье на полный пансион, пребывали припеваючи в праздности и путешествиях.

Давным-давно дороже денег,
Да драгоценностей других
Добром и делом дорожили,
Душой домашних дорогих…

Действительно, даруя детям
Дорогу доблести, добра,
Делили дома добродетель,
Достойным делая дитя.

Друг другу с детства доверяли,
С дошкольников и детворы
До джентельменов дорастали,
Дисциплинируя других.

И думали девчонки дважды —
Достоин ли доверия друг,
Не допуская думы даже
Двусмысленно делить досуг.

Да… Долго ли духовность добивали
Действиями добровольных дураков?
Двадцатилетие душили, доставали
Догмами дерзких, деловитых «друганов».

Достигнув дна дробившие добро
Догнали добронравие дубиной,
Дороже делая действительный доход
Добропорядочности длившейся доныне.

Друзья! Давайте ж делом дорожить!
Давить доктрины дури дикие,
Добро дарить, с душой дружить,
Дискриминируя двуличие!

Зеленые заводи звенели звуками: заливался звонким залихватским звоном зяблик, зашуршала змея, зимородок занырнул в затон.

Заволжье затопил зной. Зинаида, засматриваясь на зенит, затенилась зонтиком. ЗИЛ затормозил за забором. Заехал завтракать Зинин зять Зиновий. Зазря! Завтрак захавали заезжие земляки-запорожц ы.

Зиновий засмеялся и задал Зинаиде задание – запарить зерна злаков для запеканки — здоровье забарахлило…

Запорожцы задушевно затянули заздравную. Зинаида заслушалась, забыв зерно. Загорклый запах заставил запорожцев замолчать.

Зина засмущавшись, заставила завалинку закусками. Заново запели земляки. Застолье затянулось. Заснули засветло, зевая завалились на зипуны.

Занималась заря. Заводи заново зазвенели звуками.

Рассказ на буквы «О» и «С». Сергей Пелих . Однажды одна олигархическая организация озадачилась: однако, отстаем от основных ориентиров. Отстранили основных оппозиционеров. Офигели от отдачи. Отдохнули, оттянулись. Опять отстают. Отчего? Основного организатора Оксану Обрамович озарило – обновим отделку офиса! Оттенком оранжевого обтянем! Обтянули – ожидания обломились. Обороты обвалились. Оторопевших от отчаяния охватило озарение.

Оттолкнемся от обратного! –орал оратор от отдела общественных отношений. отпустим основной облигационный оборот!

Окстись, окаянный! – оппонировал организатор облигационной обналички. Откуда отчаянность обозначенная? Опасайся оказии! Одумайся! Обгажу, оболгу обезличу!

Ответно обесчещу! Оскоплю и оскверню! –опасливо отступал оторопевший отрок

Обстановка опять обострилась. Оттепель отношений откладывалась. Отторжение обжигало обоих. Обида обжимала острыми осколками.

Откуда ожидать освобождения? Отворилось окно. В обитель откуда-то опустился охомяченный охламон в отличном обмундировании.

Обанкротим? Облек он отмазку в односложный ответ.

О! отлично! Освободимся от обязательств! Обманом обойдем оброк!

Обнадеженных охватил оргазм.

Саша стал садоводом и сагитировал сентиментального Семена сажать саженцы секвойи, сосны, сирени, смородины, сапонарии, снежноягодника, спаржи, спатифиллума, стрептокарпуса, спилоксены. Сажали, сажали и сажалку сломали. Сад самоцветом сиял, соблазняя сборище сатанинских созданий, свору садистов ­– саранча сожрала сад. Саша собрал сухие сучки сирени и сжег, сварганил сачок, словил саранчу, созвал скворцов – слетевшиеся склевали скопление смертоносной снеди. Саша смог санировать и сберечь сад. Следующий сказ о Семене и самолете. Сверхзвуковой самолет со свистом спикировал сверху в сад, создал сверхвзрыв, сотворив самовозгорание. Сполохи света сподвигли светлячков и сверчков сбежать из сада. Семен стал свободен и санкционировал сбор средств, собрав себе семьсот сотен сольдо, скрупулезно сложил в сейф. Совсем скоро совершил сделку столетия ­– скупил сертификаты страны, став серьезным спекулянтом и скопидомом, сколотив серьезное состояние. Скупка спровоцировала семимильные скачки стагнации, свергнув существовавший в стране строй. Смысл существования сгинул и серьезные свершения сотрясли современный социум, сигнализируя о страданиях соотечественников Семена. Седьмой сезон столица страны скатывалась в сумрак. Сиюминутно свести счеты с сатрапом собралась Светлана. Сердцеедка совратила Семена и секс спас садовода от самобичевания, создав союз светлого сознания и совершенства. Сей секрет сохранили союзники до самой смерти.

«Незнайка и Носорог». Евгений Кашулин .

Набрехал Незнайка няне на ночь, нарассказывал небылиц про наглого негра, недоразвитого Носорога и наркоманку Норку. Няня из-за него начала негодовать. Наутро Незнайка недовольно надел наизнанку носки и наведался к носорогу. Носорог намеревался немного напиться настоячки. Наблюдая за Незнайкой, носастый налил немного немало … Напились. Незнайка начал напирать на Неуклюжего, напомнив про его нападки на няню. Намерения у нахала немалые- надпилить нос напильником и наподлячить в норе неприятеля. Но носорог – натура нехилая. Непросто на него наехать. Неуклюже наступя на ногу Незнайке, навалился на него. Навтыкал ненормальному как надо. К ночи набежал к ним народ и няня. Надели на Носорога намордник, а над нездоровым Незнайкой насмехались носители носок.

_____________________

Рассказ на букву «Р». .

Ранимый рекрут резидент разведки Роман Рябинов, рассмотрев риски регламентов и результаты регистратора рейтингов и ревизий, разжигаемый и распаленный решимостью, разобравшись в режимах регулировки реле и разыскав реостаты, распевая ретиво ритуальные расистские реплики и рифмы по рации, разговевшись религиозным раствором, расшатав и расширив свой рациональный рассудок ребенка, разумно и решительно в раже рванул резиновый рычаг, расположив его в распор разъема, раздав тем резко рулевые разнонаправленные рабочие разболтанные рассекатели и резервные раритетные редуктора.. реактивная рассекреченная ракета с разливным ревом революции, рокотом реванша и регрессным резонансом, разрывая, рассекая и раскрашивая распространившийся редкий ранний рассвет, реагируя на разряженность ритмом ремонтных ресурсных ржавых ретро резонаторов, развивая развитой ритм, рванула раскатом в рассеивающуюся раздвинутую растянутую реальность. Рассвет разбудил рано и решая разузнать и разведать о разносившемся раздражающем реве, раздобыв рюкзак и ремни, рявкнув рассерчав на разборчивого Рекса, резво ретировавшегося в расщелину и решительно рвано рычащего на разволнованную Риту и разговорчивого Ростислава, разбалованная разведенная Рита держа в руках расфасованную распопку, рубли, резак и ребус расплатившись с Ростиславом за ром, рис, рагу и расстегай, разбрызгивая и расплескивая реликтовый рассол, рассмеявшись и разом разогнавшись, как раздолбайка на рандеву, разбрюзжавшись и разбив ранние решения, развернулась на развилке развороте, разгулялась по развитому и равновеликому рельефу родины России с размахом рассекая через раздолье Рязани, Ряжска, Рыльска, Рыбинска, Рузы, Рубцовска, Ростова, Россоши, Рославля, Ржева, Ревды и Радищево, равноправно и равносильно радуясь равнинам распрекрасным, рекам разнообразным и разветвленным: Раване и Радоле, Редье и Ревне, Ржевке и Рынде и растениям радетельным и разноцветным: руту и ревню, ростопше и родиоле, розмарину и ромашке, рапсу. Разнообразнее родины нет, решила раскрепощенная Рита, разгадав и разглядев размер региональный! Равнодушный развратник Ростислав, разволнованный развинченной Ритой равномерно и равнозначно расхаживая, разевал рот на разливающийся по розовому районному небу рьяным и ровным ракурс ракеты расстилающейся на расстоянии над ракитою, развлекаясь романтическими рассуждениями и раскладами о рафтинге и рыбалке с Раисой и Региной.. романтичный романчик разврата решил Роман развязать растоптав расклад распутства, развала и разрухи. Развеять разлуку, разве значит раздвинуть, размазать, разгромить? Эх, Раззява, разгладь, разгласи! Роттердамский радиолокационный радар, размеряя расстояния и размещения радиопередатчиков, редкими радиоволнами реагировал на ремарки ракетоносителя родного россиянам Романа Рябинова. Руанда и Румыния по радиосвязи разбрасывались радиоперехватом разным радиостанциям, радиотелеграфам и радиоточкам в радиусе размаха разверстки разведывательной радиофицированности раздобывая разговорник русских развлекательных рапортов))

Велик и могуч русский язык

На одном из симпозиумов встретились четыре лингвиста: англичанин, немец, итальянец и русский.

Речь зашла о языках.

Начали спорить, а чей язык красивее, лучше, богаче, и какому языку принадлежит будущее?

Англичанин сказал: «Англия – страна великих завоевателей, мореплавателей и путешественников, которые разнесли славу её языка по всем уголкам всего мира. Английский язык – язык Шекспира, Диккенса, Байрона – несомненно, лучший язык в мире».

«Ничего подобного», - заявил немец , - «Наш язык – язык науки и физики, медицины и техники. Язык Канта и Гегеля, язык, на котором написано лучшее произведение мировой поэзии – «Фауст» Гёте».

«Вы оба неправы», - вступил в спор итальянец , - «Подумайте, весь мир, всё человечество любит музыку, песни, романсы, оперы! На каком языке звучат лучшие любовные романсы и гениальные оперы? На языке солнечной Италии!

Русский долго молчал, скромно слушал и, наконец, промолвил: «Конечно, я мог также, как каждый из вас, сказать, что русский язык – язык Пушкина, Толстого, Тургенева, Чехова – превосходит все языки мира. Но я не пойду по вашему пути. Скажите, могли бы вы на своих языках составить небольшой рассказ с завязкой, с последовательным развитием сюжета, чтобы при этом все слова рассказа начинались с одной и той же буквы?»

Это очень озадачило собеседников и все трое заявили: «Нет, на наших языках это невозможно». Тогда русский отвечает: «А вот на нашем языке это вполне возможно, и я сейчас это вам докажу. Назовите любую букву». Немец ответил: «Всё равно. Буква «П» , например».

«Прекрасно, вот вам рассказ на эту букву» , - ответил русский.

Пётр Петрович Петухов, поручик пятьдесят пятого Подольского пехотного полка, получил по почте письмо, полное приятных пожеланий. «Приезжайте, - писала прелестная Полина Павловна Перепёлкина, - поговорим, помечтаем, потанцуем, погуляем, посетим полузабытый, полузаросший пруд, порыбачим. Приезжайте, Пётр Петрович, поскорее погостить».

Петухову предложение понравилось. Прикинул: приеду. Прихватил полуистёртый полевой плащ, подумал: пригодится.

Поезд прибыл после полудня. Принял Петра Петровича почтеннейший папа Полины Павловны, Павел Пантелеймонович. «Пожалуйста, Пётр Петрович, присаживайтесь поудобнее», - проговорил папаша. Подошёл плешивенький племянник, представился: «Порфирий Платонович Поликарпов. Просим, просим».

Появилась прелестная Полина. Полные плечи прикрывал прозрачный персидский платок. Поговорили, пошутили, пригласили пообедать. Подали пельмени, плов, пикули, печёнку, паштет, пирожки, пирожное, пол-литра померанцевой. Плотно пообедали. Пётр Петрович почувствовал приятное пресыщение.

После приёма пищи, после плотного перекуса Полина Павловна пригласила Петра Петровича прогуляться по парку. Перед парком простирался полузабытый полузаросший пруд. Прокатились под парусами. После плавания по пруду пошли погулять по парку.

«Присядем», - предложила Полина Павловна. Присели. Полина Павловна придвинулась поближе. Посидели, помолчали. Прозвучал первый поцелуй. Пётр Петрович притомился, предложил полежать, подстелил полуистёртый полевой плащ, подумал: пригодился. Полежали, повалялись, повлюблялись. «Пётр Петрович – проказник, прохвост», - привычно проговорила Полина Павловна.

«Поженим, поженим!», - прошептал плешивенький племянник. «Поженим, поженим», - пробасил подошедший папаша. Пётр Петрович побледнел, пошатнулся, потом побежал прочь. Побежав, подумал: «Полина Петровна – прекрасная партия, полноте париться».

Перед Петром Петровичем промелькнула перспектива получить прекрасное поместье. Поспешил послать предложение. Полина Павловна приняла предложение, позже поженились. Приятели приходили поздравлять, приносили подарки. Передавая пакет, приговаривали: «Прекрасная пара».

Собеседники-лингвисты, услышав рассказ, вынуждены были признать, что русский язык – самый лучший и самый богатый язык в мире.

Тавтограмма - стихотворение или прозаический текст, все слова которого начинаются с одной и той же буквы.

В еник и ветер
Вчера второклассника Вовочку Вишенкина вызвала на веранду вожатая Валентина Bacильeвна Воробьева. Вовочка вихрем выскочил из вагончика и, воззрившись, возопил вызывающе всем видневшимся вокруг:

Видали вы, верзилы? А вас вожатая не вызывала? Веселитесь? Вот встретитесь с Валентиной, взволнуетесь!

Ватага вначале не встрепенулась. Но вскоре все выяснилось, когда Вишенкин вышел от вожатой с веником. Виноватый, вспотевший от волнения, Вовочка взбешенно вращал ветками и выкрикивал вопли. Вздыхая и ворча вполголоса, Вовочка вертел веником, выметая с веранды васильки, вьюнки, веточки вяза и вообще ворох всякой всячины, воспринимая себя верблюдом, вертопрахом и Ванькой-вахлаком.

Все вокруг внимательно всматривались в Вовочкин внешний вид: Вишенкин весь вымазался, волосы взъерошились, и все весело вскрикивали, взвизгивали от восторга.

А Вовочка вспрыснул вокруг водой, вложил веник в ведро и встрепано взирал на веранду.

Вовочка уже не вскрикивал, не выпендривался, не взирал высокомерно вокруг, не выбирал вольные выражения, но возлюбил всех и врагов включительно.

Внезапно ворвался весьма веселый ветерок, взвихрился ворохом во взаимодействии с веником, взбежал взбалмошно по вертикали, вбросил во взлет высокий вираж, вихляя вокруг воздухораспределителя, возмущая Вовочкин взгляд.

Вооруженный веником и ведром Вовочка вновь взворошил выметки, выпрямился, втаптывая вторично вываленные вовне выброшенные выскребки.

Вымотанный Вова, вымученный и вынужденный вернуться на веранду, вошел к Валентине Bacильeвне, возвестил:

Все, вымаливаю Ваше внимательное восхищение и возвращаю Ваш веник!

Вот и все про веник и ветер, взаимоотношения вокруг Вовочки.

М ой милый маг, моя Мария, -
Мечтам мерцающий маяк.
Мятежны марева морские,
Мой милый маг, моя Мария, -
Молчаньем манит мутный мрак...
Мне метит мели мировые
Мой милый маг, моя Мария,
Мечтам мерцающий маяк.
Валерий Брюсов

Тавтограммы известные нам с детства:

П ётр Петрович пошёл погулять.
Поймал попугая – понёс продавать.
Просил полтину – получил половину.
(Из Толкового словаря В.И.Даля)

О днажды, обходя окрестности Онежского озера,
отец Онуфрий обнаружил обнажённую Ольгу.
- Отдайся, Ольга, - озолочу!
Ольга отдалась отцу Онуфрию.
Отец Онуфрий обманул Ольгу.

Заморская Зюзя

Знойный Занзибар, зимой:
Злые зебры задавили зайца задницами, задушили. Загнулся заморыш заяц, захрипел, задергался, зенки закатил, заглох... Зюзя зайцу!
Загубили, злодеи! зачем?! - завопила зайчиха - Звери, заступитесь!
Заткнись, зараза, загоним, затопчем! - зловеще завыли зебры, зубами заскрежетали, зрачками заворочали.
Зайчиха, зеленея, замолчала...
З-зебры з-з-злыдни - зашипела задумавшая заступиться за зайца змея -
З-з-злыдни!
Заткнись, затхлая заноза! - заново заворчали зебры - Заживо загрызем!
Змея заметно замялась, закашлялась, заползла, забилась за забор, затихла. Зебры злобно заржали.
Зря, зебры, зря! - Звучно замычал зубр - Зловреднoй забавой занимаетесь - зайца замучили, зайчиху запугали, змею. Зазнались, забияки зловонные!
Зебры забеспокоились...
Запомните, злюки занюханные - заново замычал зубр - зверей задирать запрещаю! Забудете - залеплю затрещин!
Зебры - звери здравомыслящие, задумались: "Зубр - знаменитый здоровяк, закаленный - захочет - зараз забодает"...
"Запомнили запрет, запомнили" - заискивающе закивали зебры, затаив злобу - Зарекаемся зверей затрагивать! "
Затем злопамятные зебры засовещались - "Замочим зубра" - зашушукались - "завтра замочим".
Заготовили зебры заговор - запастись запеканкой, заманить зубра запеканкой за забор, за забором заразить золотухой. Захиреет зубр, зачахнет, забыв записать завещание, засохнет...
Знатная затея - злорадно зашептались зeбры, захихикали - зюзя завтра зубру!!!

Интеллектуальные Измышления

Иногда интересно, искренность истинна или искусственна. Идешь, измышляешь, исторгаешь идеи, и истерика изводит – идиотские искания, изобретение идеалов... Исторически известно: инакомыслящие изгоняются. Интеллектуальные игры - испытание инквизиции. Иных индивидов именуют исчадиями, искушают исповедью и искуплением - издеваются. Иноки индульгируют, индифферентные и испепеленные изнутри. Изощренное извращение истины изъязвляет искрами инквизиторской изжоги, истребляет «испорченность» - игнорировать излишне, имеются интернациональные исследования, изобильная информация. Истина иррелевантна. Иначе изъясняясь, искренность – иллюзия...

Классовый Конфликт
Картина

Красный круг клонится к кромке кедровых кущ. Круг кажется каплей, колеблется... канул. Кричит козодой; кротко калькулирует календарь кукушка. Крестьяне кончили косьбу, ковыряют кувшины, крышки крынок: каша? квас? Костер колышется кумачовыми красками. Куры клюют крошки. К кудрявым кущам, к кипам кошеного клевера, к костру катит карета князя. Кашне кутает костлявый кадык, крючковатый клюв кажется картонным. Колышутся края клюквенного камзола, карету качает: канавы, колдобины. Колыхаются крупы коней. Княжна - кружева, корсет, кудри, - крутится, капризничает:
- Когда, когда конец круиза? Колымага калечит кости!
- Кончай кочевряжиться, - кряхтит князь.
- Как клавикорды колошматить - кости крепкие, как курорт - куды крепше!.. Кокетка!..
- Куда катимся? К крестьянам?
- Когда контролируешь крестьян - крепнет капитал. Капитал крепок - купишь какао, крем, кексы кушаешь. Крестьянам - квас, князьям - коньяк!
"Каков консерватор..." - критически косится кучер.
"Какая канитель, - кажется княжне. - Какой капитал, когда красота - кружева, кринолины... Кадриль, котильон... Красавцы кирасиры... Карлика купить?.. Князья Короедовы купили карлика - как куколка. Кашку кушает, кривляется..."
- Кажись, канава! - каркает кучер. Карета кренится, колесо колется, кузов кареты крякает. Карета кувыркается, катится кубарем. Куски колеса катятся к копнам клевера...
- Кто копал канаву?! - кричит князь. - Канальи!
- Кибитке капут! - коварно комментируют крестьяне. Кое-кто кажет кукиш карете.
- Какой кошмар! Кабриолет кувырнулся! - княжна колотит кулачками кретон кареты.
- Кретины!... Кучер! Крепи колесо! Крепостные, кормите коней! - командует князь.
Крестьяне кидаются к карете. Крестьянские коленкоровые кафтаны куцы, кружавятся клочьями. Калеки ковыляют, клянчат копеечку. Копошатся крестьянские карапузы.
- Крепостные! Клевер косили?
- Косили, кормилец.
- Капусту квасили?
- Конешно, квасили.
- Картофель копали?
- Картофель?.. - колеблются крестьяне. -
Князюшко, куды крестьянину картофель? Картофель колюч, коварен: куснешь - каюк.
- Клубни!!! Клубни копайте, кретины!!! - коршуном клекочет князь. - Кипятите клубни, кушайте! Картофель
калориен, кальций крепит кости!
"Кому как... Картофель, как кофе - козни католиков", - кажется крестьянам.
- Когда конец каторге?! Кстати, крестьяне князя Кропоткина кушают копченую колбасу! - кричит крепостной Кузьма.
- Какая крамола! Князь Кропоткин - коммунист! - кипятится князь. - Кропоткинский колхоз - каверзный капкан. Комендант, крапивы крамольникам. Комендант кромсает крестьян крапивой, крестьяне кричат.
- Кончайте крик, клепайте колесо... Кондрат!
Коренастый, косматый крепостной Кондрат ковыляет к карете.
- Куришь?!
- Курю...
- Коноплю куришь? - кудахчет князь.
Кондрат кротко ковыряет каблуком копну клевера.
- Каюсь... Курнул косячок...
- Каков, каналья! Кучер, кнут!
Князь крепко колотит Кондрата кнутом. Кто-то кидает комок кала.
- Кощунство! - кривится князь. - Крестьянскими какашками кидаться! Кидайтесь княжескими.
- Какой колотун! Кровь коченеет, - капризничает княжна. - Кончайте клепку, крестьяне.
Крепостной Кирилл клепает колесо. Княжна краснеет: крепостной красив как картинка: крепкий, кудрявый, кареглазый. Какой курьез! Княжна крадется к карману княжеского камзола, копается... Кошелек... кавказский
кинжал... ключи. Княжна кидает ключи Кириллу, кокетничая как куртизанка:
- Как кончишь - крадись к комнатам, к кровати...
Кирилл кобенится, крутит ключ.
- Крендель купите?
- Куплю, куплю, - клянется княжна. - Какой корыстный кавалер... Крендель куплю, кулича кусок, куль крупы...
- Классно...
Колесо крепится к карете. Князь касается кистью: качественный крепеж.
- Кажись, крепко... Кланяйтесь!
Крепостные кланяются. Княжну клонит к крову, к кушетке, князя - к картам, коньяку.
- Кучер, к крыльцу! - командует князь. - Крестьянам: копать, копать, копать. Крестьянкам: косить, косить, косить. Кто курит коноплю - кочергой! Крапивой!
Колышутся колосья. Кружатся комары.
Карета катится к крыльцу.

Отец Онуфрий

Отец Онуфрий отдыхал около озера. Отца Онуфрия обильно окружали оводы. Отец Онуфрий окончательно отчаялся, отмахиваясь от оводов опахалом.
- Одумайтесь, окаянные отродья, огрею - околеете! - орал отец Онуфрий, остервенело орудуя опахалом. Оводы отлетали, однако описывали около отца Онуфрия окружности. Обкусанный оводами отец Онуфрий озверел. Отдохновение отменилось, осталось одно - отгонять окаянное отребье. Объясняем - отбиваться.
- Отче, одари отрядом омоновцев!!! - озаботился отец Онуфрий.
Отче отвечать отказался, омоновцы обломались. Оглядевшись, отец Онуфрий обнаружил огромную осиновую оглоблю. Оглашая окрестности ором, обезумевший отец Онуфрий обхватил оконечность оглобли, ожесточенно отмахиваясь от оводов. Ошарашенные оводы отлетели окончательно.
- Одумались, отродья! - облегченно охнул обессиленный отец Онуфрий, отдышавшись. - Однако, оглобля - отличное оружие, опаснее огнемета.
Окунувшись, обтеревшись, отец Онуфрий оделся. Освятив окрестности озера, отправился отужинать отварным осетром, омлетом, окуньками. Обожравшись, отец Онуфрий опоносился.

Огромная Олена отжимала онучи. Отец Онуфрий ошивался около, оглядывая Оленины окорока. «Обширно!» - обдумывал отец Онуфрий. - «Однако, облапаю - огреет!..»
Отложив отжатые онучи, Олена оглянулась.
- Обгадили онучи, однако, отстирала! - отчиталась она.
Обуреваемый охотой обнять Олену, отец Онуфрий открыл объятья.
- О Олена! Отдайся - отымею! (обходительный отец Онуфрий...)
- Овцу отымей, охальник! - отмахнулась Олена. Отец Онуфрий обиделся.
- Окучиваю-окучиваю - отсылают! - объявил он, обхватывая Оленины окорока.
- Опротивел, оглоед озабоченный! Отстань - онучей огрею! - орала Олена.
Оробев, отец Онуфрий отскочил.
- Отвергли! Одумайся, Олена: оскверню обеты - овцу отымею!!!
- Отымей-отымей - остепенишься, обезьяна омерзительная!
Огорченный отказом, отец Онуфрий, озабоченно оглядываясь, отправился отыскивать овцу. Овца обреталась около овина. Отец Онуфрий оседлал овцу. Овца орала, отбрыкиваясь.
- Ори-ори, одно - отымею, - обещал отец Онуфрий.
Обуздав овцу, отец Онуфрий обещание осуществил (объясняем - отымел).
- Озорник! - окликнула Олена, охорашиваясь около окна. - Объявись откушать: окрошка, оладушки. Однако облапишь - огребешь оплеуху!
Облагодетельствованный отец Онуфрий объявился откушать. Опосля обеда отца Онуфрия одолела отрыжка. Олена отварила отцветшие одуванчики. Отпоенный отвратительным отваром, отец Онуфрий опух, однако отрыгиваться окончил.

Обольстительная Оксана окучивала огурцы. Отец Онуфрий, обойдя околицей, остановился около ограды, обозревая Оксану.
- Оксана, обнажись! Обожествлю!
- Обожествишь?! Общеизвестно - отымеешь!
- Овладею... - осторожно объяснил отец Онуфрий.
- Огурцом огребешь!
«Огурцы, онучи - одно: огребу» - осознал отец Онуфрий. - «Однако, охота! Остается отыметь отару овец... Однозначно!»
Отец Онуфрий обреченно отправился отыскивать отару овец. Отара отъедалась около оврага. Обнаружив отца Онуфрия, овцы опасливо отбежали. Однако Оксана, отметив отход отца Онуфрия, обеспокоилась:
- Отходишь? Остановись, останься - обласкаю!
Отец Онуфрий отряхнул одежды, отрекся от овец, отправился облагодетельствовать Оксану.
- Отходим огородами! - объявила Оксана, обняв отца Онуфрия. - Около оврага...
Отец Онуфрий, очарованный объятиями Оксаны, обрадовался.
- Отправляемся! - охнула Оксана, оправляя оранжевый очипок.
Отец Онуфрий осклабился, охваченный ознобом.
Обходя ольшаник, около окраины оврага отца Онуфрия одолела одышка. Он откинул одежды, опрокидывая Оксану. Оксана ойкнула, обколотая острой осокой. Огневалась, оправила оборки одеяния.
- Отец Онуфрий, - обозлилась она, оглядывая обнаженного охальника - отвратительно! Омерзительно! Оденься обратно, обезьяна одночленистая! Ожиревший ортодокс! Осьминог обрюзгший!!! Отвали!!!
Озверевшая Оксана, отменно отпинав отца Онуфрия, оттащила от него одежду. Отец Онуфрий, обнаружив около оврага одеяло, обвернулся оным, озабоченный отсутствием одежды.
- Однако, оказия! - охнул отец Онуфрий, отправляясь отслужить обедню.
Обольстительная Оксана отшвырнула охабень отца Онуфрия. Отплевываясь, она озлобленно орала:
- Отстирай одежду, олигофрен!!! Омойся!!! Объявишься около - орган оторву!!! Обхаживай овец, обжора!!!
Обернутого одеялом отца Онуфрия обсмеяли. Отец Онуфрий очень обиделся, обедню отслуживать отказался.

Однажды осенью отец Онуфрий очнулся, опохмелился оставшимися огурчиками, отрезвел, оделся, оставил опочивальню, отслужил обедню, окрестил отрока. Отвинтил, открутил, откупорил, отхлебнул - опьянел опять. Отведал окрошки, откушал орешков, отпробовал осетринки, окорочков, окуньков, оладушек, овощей - объевшийся отец отобедал основательно.
Отдохнув, отец Онуфрий отправился осматривать окрестности Онежского озера. Обойдя оврагом огороженный от овец овин, он основательно остолбенел. Обитательница окрестной окраины, обнаженная отроковица Ольга осторожно отмывала опыленные одежды около отдаленной осиновой опушки.
О, заренные огнями осени Онежские озера! Оправив оловянный ободок огромных очков, овдовевший отец Онуфрий обстоятельно оглядел оную отуманившую очи особу. Окстись, отче, окаянный опутал!
-Оля, околдовала, обольстила... обласкай одинокого отшельника! - ораторствовал онежский орел, охваченный огнем отец Онуфрий.
- Отойдите, отец Онуфрий! Оторву окоянный отросток! - отвечала ошарашенная Ольга.
- Отдайся! Осчастливлю! - околодовывал обуреваемый охальник.
-Ого? Охотно! Однако обязан оплатить оное, - обдумав, ответствовала обаятельная отроковица.
-Озолочу, осыплю охапками ожерелий! Обещаю отары овец, ондатровые одежды! - обманывал Ольгу одержимый.
-Отрадно, отче! Отлично, обдумаем-обсудим, - обрадовалась она.
Отец Онуфрий обаял, обнял, обвил, обхватил... Ольга обмякла, обворожительно опрокинулась, отчаянно отдалась... Однако, окончив оплодотворение, отдышавшийся отец отказался оплачивать обещанное.
-Облысевший, ожиревший, обнищавший осталоп! Обесславил, обездолил, ограбил одинокую овечку! Отдавай обещанную ондатру, оборотень окаянный! Одичавший осел! Обсчитал, обчистил, обесчестил! Ослеплю, отравлю, оцарапаюб ославлю! - озверела Ольга.
-Очумела, озорница? Отвали отсюда, - отрешенно отмахнулся от Ольги остывший отец Онуфрий.
Обиженная, опозоренная, ожесточившая отроковица огрела отца Онуфрия опасным оружием - огромной осиновой оглоблей. Ослабев, ошеломленный Онуфрий оступился, омертвел, обрушился оземь. Отмстившая Ольга обмылась, отерлась, обсохла, обулась, оделась. Отроковица озабоченно обыскала окровавленного отца Онуфрия, ощупала онучи, обшарила отвороты, однако отменно осерчала, обнаружив остывшие остатки онуфриевого обеда.
Ох... Оплетенные осоками онежские омуты... Огромный одухотворенный океан обхватил, обмыл, обласкал останки отца Онуфрия... Оминь.

Однажды отец Онуфрий обедал. Отпив «Оболони», он обмолвился: «Отлично, охальники!».
Он обозревал окрестности Онежского озера. Отара овец обходила околицу. Отец Онуфрий обомлел: «Откуда овцы?». Одна овца остановилась, обернувшись отроковицей Ольгой. Отроковица оправила одежду, оголила окорока. Откуда-то объявились орки. Отверзив очи, Ольга оголтело отоваривала орков оглоблею. Орки одаривали отроковицу осатанелым оскалом. Обнимали, обхаживали, отпрыгивали от оглобли.
Оное окончательно обидело отца Онуфрия.
«Оборотни! Оборотни! - орал отец Онуфрий. - Обмороки! Отравился „Оболонью“!»
- Ох, отец, - осторожно отозвалась охлаждённая Оболонь, - «Оболонь» - откровение! Она открывает определённое око. Она - оружие оккультных операций, онтологическая основа!
- Окстись! - отец осенил «Оболонь» обожествлённым орудием.
- Охолонись, отче! - Оболонь опенилась, облако овальных орнаментов окружило отца Онуфрия, он обернулся Ольгой.
- О-о-о! - огляделся отец Онуфрий, оглаживая округлости.
- Оргазм? - озаботилась «Оболонь».
- Отлично!
- О’кей! Остановимся?
- Отдай обратно отца Онуфрия! - огорчилась «Ольга».
Опаньки! Отец Онуфрий опять отец Онуфрий!
- Окосеть! - обрадовался оный. - Однако опохмелиться отрадно!
- Отведай, - ответствовала «Оболонь». Отец основательно отхлебнул, откусил огурчик.
- Охохонюшки-хо-хо! Отоспаться охота!
Отец Онуфрий отошёл опочивать.
«Отсталый он, - опечалилась «Оболонь». - Отоспится, отрыгнёт, окажется обычным олухом. Окрыление - оно особенным открывается. О«Генри, Одоевский, Оноре, Островский, Олди, Огиньский, Offspring - они отмечены озарением! Отвалившаяся образина - оловянная, омерзительная!»
- Отдыхай! - Оболонь отвернулась от отца Онуфрия, оставив оного одиноким, образно ограбленным.
Отчизна! «Оболонь» отправилась опекать одарённых отроков! От обпившихся ослов, обдолбанных опиумом охлоса, «Оболонь» открещивается. Одумайтесь!
Охаивая огульно отечество, однако отметим, окаянное очень отличается от опальных открывателей «Оболони». Оно овеяно особенными образами. Окраины, оградки, осины, овины, опять отроковицы...
Отец Онуфрий очнулся. Отлив отходы от «Оболони», отошёл от отхожего очка. Осмотрелся.
О, Отчизна! Очей очарованье!

Пётр Петрович Петухов

Пётр Петрович Петухов, поручик пятьдесят пятого Подольского пехотного полка, получил по почте письмо, полное приятных пожеланий. «Приезжайте, - писала прелестная Полина Павловна Перепёлкина, - поговорим, помечтаем, потанцуем, погуляем, посетим полузабытый, полузаросший пруд, порыбачим. Приезжайте, Пётр Петрович, поскорее погостить».
Петухову предложение понравилось. Прикинул: приеду. Прихватил полуистёртый полевой плащ, подумал: пригодится.
Поезд прибыл после полудня. Принял Петра Петровича почтеннейший папа Полины Павловны, Павел Пантелеймонович. «Пожалуйста, Пётр Петрович, присаживайтесь поудобнее», - проговорил папаша. Подошёл плешивенький племянник, представился: «Порфирий Платонович Поликарпов. Просим, просим».
Появилась прелестная Полина. Полные плечи прикрывал прозрачный персидский платок. Поговорили, пошутили, пригласили пообедать. Подали пельмени, плов, пикули, печёнку, паштет, пирожки, пирожное, пол-литра померанцевой. Плотно пообедали. Пётр Петрович почувствовал приятное пресыщение.
После приёма пищи, после плотного перекуса Полина Павловна пригласила Петра Петровича прогуляться по парку. Перед парком простирался полузабытый полузаросший пруд. Прокатились под парусами. После плавания по пруду пошли погулять по парку.
«Присядем», - предложила Полина Павловна. Присели. Полина Павловна придвинулась поближе. Посидели, помолчали. Прозвучал первый поцелуй. Пётр Петрович притомился, предложил полежать, подстелил полуистёртый полевой плащ, подумал: пригодился. Полежали, повалялись, повлюблялись. «Пётр Петрович – проказник, прохвост», - привычно проговорила Полина Павловна.
«Поженим, поженим!», - прошептал плешивенький племянник. «Поженим, поженим», - пробасил подошедший папаша. Пётр Петрович побледнел, пошатнулся, потом побежал прочь. Побежав, подумал: «Полина Петровна – прекрасная партия, полноте париться».
Перед Петром Петровичем промелькнула перспектива получить прекрасное поместье. Поспешил послать предложение. Полина Павловна приняла предложение, позже поженились. Приятели приходили поздравлять, приносили подарки. Передавая пакет, приговаривали: «Прекрасная пара».

Плоды Прогресса
(приключенческая повесть)

Посреди пустыни произрастала пальма. Под пальмой племя папуасов, пораженное проказой, попивало портвейн. Пальма плодоносила плохо, папуасы прозябали, питались падалью, пожирали попугаев, протухших пятнистых питонов. Процветали полиомиелит, паранойя, псориаз, понос, паркинсонизм.
Пытаясь предотвратить погибель папуасов, подкомитет помощи первобытным племенам прислал полпреда Попова. Попов, подобно Прометею, принес папуасам плоды прогресса: полупроводники, пылесос, плетизиограф, прочее. Получку Попов получал по пятницам, покупал пиво, пирожки, папайю, повидло - подкармливал проституток, пробуя поддержать популяцию папуасов. План Попова позорно провалился - подлые проститутки применяли противозачаточные пилюли. Племя подыхало. Пронырливые португальцы продавали портвейн по пятьдесят песо, получая пятьсот процентов прибыли. Папуасы пропивали последние плавки.
Пустыня приглянулась преуспевающему плантатору Педро Перейре. "Полью почву, посажу помидоры, пшеницу, перец" планировал плантатор. Под Пасху Педро пригласил Попова пообедать.
- Прогони папуасов, - предложил Перейра, подливая Попову пульке, пунша, пльзеньского пива, подкладывая печеночный паштет. - Поделюсь прибылью. Пошли подальше поручение подкомитета - получишь парагвайское подданство, поместье, пеонов, пост посла.
- Пшел прочь, паскуда! - пробормотал Попов, пожирая поросенка.
- Подумай. Подарю полотно Пикассо, платиновую пепельницу, Пиночету представлю, - пообещал плантатор.
- Пустыня принадлежит папуасам, понял, подлый пособник палача Пиночета?! - прокричал Попов.
Перейра плюнул:
- Пардиес! Погоди, патриот - посчитаемся! Попомнишь плантатора Педро Перейру!
Проклиная Попова, Педро повернулся, пошел подготавливать переворот. Попов пошел помогать папуасам побеждать пережитки палеолита - прогонять политических проходимцев. Пели птицы. Пастухи пасли поросят. Пустыня представлялась прекрасной...
Попов преподавал папуасам письмо, политграмоту, почвоведение, педиатрию, привозил пирамидон, пеленки, погремушки, прочитывал племени "Пионерскую правду", "Панораму", "Перспективы". Папуасы придумали песню:

Проводились политзанятия. Проститутки перевоспитались, Попов приобрел проектор, подумывал про патефон. Появился пятилетний план преобразования пустыни. План претворяла Партия Папуасского Прогресса; папуасы подсыпали пальме перегною, подкармливали перманганатом, поливали птичьим пометом. Попов прибил под пальмой плакат: "Получим пятьсот пудов полноценных плодов!". Потребление портвейна падало, папуасы перестали покупать презервативы. Подсчитав прибыль, Перейра прослезился: пять паршивых песо! "Придется позвать пару проворных парней" подумал плантатор.
Презренный прощелыга Пит похитил паспорт Попова, проткнул пылесос, подговорил папуасов пропить проектор. Прыщавый проходимец Пат пролил птичий помет, предварительно порвав подшивку "Правды". Полиция перлюстрировала почту Попова, подсылала провокаторов. Приехал популярный парижский певец, педераст Поль Плезир, прославившийся похабной песенкой "Поцелуй Полю попку", попутно привез порнографию. Пожилые папуасы просматривали "Плейбой", пропускали политзанятия. Появился притон "Приходи переночевать". Политическая платформа Попова пошатнулась.
- Пора поливать пальму, - призывал Попов.
- Пускай подыхает, перебьемся! - посмеивались папуасы, перелистывая "Парлей".
Прогрессивные папуасы подписали петицию, потребовав прекратить провокации. Попов понес петицию Перейре. Подле поместья Перейры Попов повстречал племянницу плантатора - пятнадцатилетнюю Паолу. Паола подмигнула, предложила прогуляться. Прелестная племянница Перейры понравилась Попову. Почуствовав приближение первобытной похоти, позабыв про петицию, Попов поцеловал Паолу, прижал, полез под подол, потащил под пальму, порвав полупрозрачное платье. Панталоны Паолы полетели прочь, потная пятерня Попова приглушила писк "Пусти!"... Потом пришло похмелье. Плачущая Паола пожаловалась Перейре. Перейра позвонил прокурору. Прибыли полицейские, побили Попова палками, потравили псами. Продажная пресса писала: "Покровитель папуасов - преступник! Позор Попову! Похотливый Попов пойман полицией! "Правда" промолчала.
Процесс привлек представителей печати, партер переполнился. Получившие право присутствия посмеивались, предвкушая пикантные подробности. Простаки, прозевавшие продажу пропусков, пооблепили подоконники, перила. Плечистые полицейские прогоняли папуасов, пеонов, проституток палками, приветствовали Перейру: "Проходите, пожалуйста".
Пробило полпервого. Пора.
- Приведите подсудимого! - приказал председатель. Пятеро пулеметчиков притащили побитого Попова, получившего пневмонию - плод пребывания по промозглым подвалам.
- Прошу правосудия, - плакала Паола, проглатывая половину предложений.
- Попов - половой преступник... поймал, предложил прилечь... Плакала, просила пустить... Попов пинал пятками, поломал палец, прокусил подбородок, потом под пальмой повалил...
- Подсудимый Попов!
- Политическая провокация правых! Паола первая подмигнула... - пытался протестовать Попов.
- Признавайся, падаль, - предложил прокурор Песадес.
- Психоаналитик Петерсон, пожалуйста!
- Причина преступления Попова понятна. Психика подсудимого перегружена, поражены пирамидальные пути, половые проблемы постоянно причиняют пытки подсознанию. Полушария почти полностью парализованы параноидальными политическими планами. Промискуитет папуасов простуитировал первоначально паталогическую психику подозреваемого. Подтверждаю под присягой: Попов - психопат, прирожденный преступник!
- Полицейский Перес!
- Подтверждаю под присягой: пресловутый Попов пытался подать подлую петицию, предательски пнул пса, поотрывал пуговицы полицмейстеру, проклинал почтенного плантатора Перейру, пообещал перепортить полсотни пятнадцатилеток. Прокашлявшись, прокурор Песадес пояснил политическую подоплеку преступления, процесс падения подсудимого, потребовал:
- Повесить Попова! Пусть приговор послужит предупреждением подобным подлецам!
- Повесить! Повесить! - подхватила публика.
Поднялся почтенный Пульман.
- Подзащитный Попов - прекрасный парень! Происшедшее под пальмой просто прискорбная путаница. Преступление? Повесить? Прокурор Песадес пожелал повесить подзащитного? Позвольте представить - пуританин Песадес! Прекрасно, пусть повесит педераста Поля Плезира, пусть прикроет притоны, пресечет проституцию!
- Помолчи, паршивый Плевако! - прошипел прокурор.
Пульман продолжал:
- Полиция пренебрегла процессуальными правилами. Признание подсудимого пытались получить под пыткой. Попову прижигали пах пылающей паклей, поливали патокой, потом пускали пчел. Показания Паолы путаны. Перес - пьян, политический провокатор. Психоаналитик Петерсон - пустобрех, прокурор - приятель плантатора Перейры. Повесить пламенного патриота Попова? Пусть представит прецеденты!
Публика протестовала:
- Позор полицаям! Псы! Палачи! Прокурор подкуплен!
- Поворошите память, - призывал присяжных Пульман, - припомните прошлое: полночь, прелестная подружка, первый поцелуй... Постарайтесь понять подзащитного. Прокурор Песадес пытался представить Паолу подростком, плел про пубертатный период. Паоле - пятнадцать! Подумаешь! Паола половозрелая пташка, первая пожелавшая Попова. Простой парень полюбил Паолу преданно, пламенно, пылко. Пусть Паола простит Попова, падре Патрицио поскорее повенчает парочку. Прошу присяжных помиловать Попова.
Присутствующие повскакивали:
- Помиловать!
- Повесить!
- Простить Попова!
- Повесить Перейру!
- Пульман продался!
Представители прессы передрались: польскому писателю Пжежиньскому поломали протез, панамскому памфлетисту Палтусу повредили печень, провалившийся потолок придавил принстонского профессора Портена, Полю Плезиру прищемили пенис, палестинец Пей- Паша пристрелил портье. Прокурора примочили протухшими помидорами, присяжные попрятались. Председатель потребовал прекратить потасовку, покинуть помещение, пообещав продолжить процесс после починки потолка. Публика повиновалась, предполагая пограбить подвалы, полные портвейна.
Поселок Порто-Побре преобразился. Повсюду перебесившиеся потребители пожирали похищенные продукты. Правые подоставали припрятанные пулеметы, преследовали подозрительных. Прогрессисты поджигали пивные. Протестанты повесили пяток папистов. Паписты поджарили протестантского пастора Пфайфера. Противники полового прогресса покидали педерастов под прямой пассажирский поезд Пномпень - Претория. Полицейские по пьянке повыпускали половину преступников. Помахивая прокламациями, пробегали подпольщики. Посвистывали пули. Папуасы, подхватив пики, перекололи полтораста плантаторов, полиция порубила папуасов палашами. Поднялись пролетарии - подмастерья, проходчики, путейцы, печатники подорвали пакгаузы плантатора Перейры пироксилиновым порохом.
- Пей портвейн!
- Подгребай пшеницу!
- Подставляй посуду - пиво!
- Погляди, полно пушнины!
- Пиастры! Пиастры!
Про Попова позабыли. Поселок полыхал, пахло паленым. Пьяные пожарные по пути потеряли помпу. Первый пехотный полк провозгласил полковника Проксимуса президентом. Путчисты попросили помощи. Пентагон прислал парашютистов.

Пупсики, прощайте!
Пуще, патефон!
Пылко посещайте
Племенной притон!

Ветерок ворошит ваши волосы. Взгляд выдает вас.
Воспоминания вынуждают вернуться во времена весенних выгоревших
вечеров.
Весна. Ветер в вольном восторге взъерошивает ветки вербы,
вдыхая в воздух волшебную влагу. Все возрождается вновь.
Васильковый венок, вплетенный в волосы, волнующе ворожит.
Вы великолепны! Вам восемнадцать! Все впереди: восторг,
волнения, влюбленность. Вот... Вот! Вы влюблены. Влюблены
всегда, во все. Вокруг ваше время. Впереди ваша вечность. Все в
вашей власти. Все вам: всплеск вздымающихся волн, вытесанные
вершины-великаны, воспламеняющиеся взрывы вулканов, вечный
водоворот времени! Воспользуйтесь. Вы вольны выбирать.
Впрочем:
Вечереет. Вы веселая, возбужденная встречаете вечер
восторженными вскриками. Волчьим воем ветер вторит вам.
Возмущенные вороны взмывают ввысь.
Вот. Вслушайтесь: вдали всплеск волн, вода, вымывающая,
вытирающая ваши воспоминания.
Впрочем, вечная вереница времени вскоре вновь вернет вам
воспоминания. Воспоминания всегда возвращаются. Время -
водоворот. Вспомнив, вы встревожитесь, всплакнете, взяв
выцветший васильковый венок. Вопросительно взглянете:
"Возможно, все вновь впереди?" Возможно, ваш вопрос вечен.
Веками ведуны, волшебники, ведьмы выпытывали властелина
времени. Веками вопрошали, веками верили! Впереди века...
Вынести, вытерпеть, выстрадать - вот ваша возможность
выжить! Верьте, вам воздастся!
Волнуетесь? Выпейте верескового вина. Вылечитесь.
Выбросьте вопросы. Всему время. Всем выбор.
Вероломные варвары ведут войны. Великие верующие возносят
восхваления Всевышнему. Виноделы выращивают виноград, врачи
вкалывают вакцину, выгоняя вирусы. Все вовлечены в викторину
выбора, вытягивая визитки возможностей! Возможно, вам выпадет
выстрадать, вышагивая вымученные версты, вы вымотаетесь,
выдохнитесь. Вытерпите!
Вам встретится возможность выбраться. Вглядитесь,
вслушайтесь - все возле вас. Выбирайте! Ваша воля выдержит.
Вскоре вы воспрянете, возмужаете! Вас возненавидят! Взъяренные
враги восстанут, вытолкнут вас, выбросят вон. ВЫ ВЫДЕРЖИТЕ ВСЕ.
Ваша вера вернется великим возмездием врагам вашим всем. Вы
вольная волшебница! Взмахните веточкой - вокруг воцарится
вдохновение.
Вновь ветер ворвется в ваш взгляд, возвратятся ваши
вспыльчивые выдумки, вернется веселость.
Влекущая возможность выбора вас встревожила?
Велите великанам возвернуть воды вспять! Велите взвыть
ветру! Восстать вьюге! Велите возродиться векам! Ваша воля
всемогуща! Ваша власть всесильна!
Вот, вас вновь волнует восход, вновь возбуждают волны!
Внутри вас возрождается восторг. Вы высвобождаетесь.
Возвращаетесь в вечно влекущее вас. ВАМ ВНОВЬ ВОСЕМНАДЦАТЬ. Вы
вплетаете в волосы васильки. Веселитесь вволю, впуская внутрь
встречный ветер. Взлетаете высоко-высоко!
Ваш выбор вышел верным. Вы входите в ворота величия. Ваша
воля вернула вам веру. Вера вернула время!
ВСЕ!

Александр Звонкий

"ЗОИНА ЗЕМЛЯНИКА"

Знаменитая заслуга замужней 3ои Закатовой – земляника.
Задумала Зоя засадить земляникой загородную забурьяневшую землю. Застой заменить знатным занятием. Захотела Закатова – закон. Забегала, запыхтела, заработала. Закипели заботы.
Заблаговременно закупила земляничных зернышек: «Золушку», «Зефир», «Зенгу-Зенгану». Загодя замочила. Заново запахала залужалую землю, задобрила.
Закладывая земляничные зернышки, заботливо засыпала золой, затем землей.
Зародилась земляника замечательная. Зарумянились землянички «Золушки», зацвела «Зенга-Зенгана», завязались завязи земклуники.
Землянику «Зефир» Зоя засахарила, «Зенгу-Зенгану» заморозила, «Золушку» засушила. Заготовила закрома занебесные.
Земклунику заливала закваской, заготавливая земляничное запитие. Закисла закваска, забродила. Забулькало, забурлило зелие.
Задумала Зоя запечь землянички. Запросто замесила, задорно запекла. Запахла запеченная земляника, зарумянилась.
Зазвала знакомых забавиться запеченой земляничкой, запить земляничным зелием.
Зазвенел звонок. Зашла завидно-здоровая загорелая Захаровна, забежала закусить земляничкой Зина. Засиделись застольные знакомые. Захмелела Зинуля. Засмеялась, зашутившая Захаровна. Затем звонко запели, задорно заплясали, закрутились зигзагами, завертели задами, завизжали, завеселились. Запыхавшись забалагурили, забалабонили, засплетничали. Забеседовались.
Завечерело. Забагровел закат. Засветились звезды.
Забеспокоилась Зинуля, заторопилась Захаровна. Засобирались.
Зоя запросто задаривала зашедших знакомых земляникой, зеленью, засушенным зверобоем. Заахала, заулыбалась Захаровна. Зинуля, забирая землянику, захваливала Зою. Загордилась Закатова земляникой.
Закрыв замки, задвинув засовы, Зоя зашпилила занавеску заколкой, зевнула, задумалась. Запомнится земляничное застолье.
Заболели, замученные засахаренной земляникой, запломбированные зубы. Захотелось заснуть, забыться. Заныл затылок, зазнобило.
-Завтра залечу, - запланировала Зоя. Задремала.

Заревом заалела заря. Затем заненастилось, задождило. Звонко забарабанило за занавеской. Засверкали зарева, загремело. Задрожало зеркало. Знойную засуху заменил затоп. Заштормило. Замокла земляничка, забродила. Залетели зяблики, зарянки. Загалдели, заклевывая забродившую земляничку. Затем зашумели, запорхали. Зяблики звонко зачирикали, зарянки заливисто запели.

Засеребрилась зима.
Зоя забыла загодя закрыть, загородить землянику.
Забежал закусить землянички затрапезный заяц. Здоровыми зубами загрыз заледенелую забродившую землянику. Захмелел заяц. Забегал, запрыгал, закувыркался закосивший заяц. Затем заснул.
Зоя заметила замерзшего зайца.
- Занесу закоченевшего зайца, заликовала Зоя, - заготовлю заливное, засолю, зажарю - знатная закуска.

Закончилась зима.
Заделывая заграждение земляники, Зоя зацепилась за забор, занозила запястье занозой, захныкала, запричитала. Затем замазала запястье зеленкой, зашептала заговоры. Зуд затих.
-Заживет, – заулыбалась Зоенька.

Обвеяло охлаждённым октябрём. Отныне отовсюду ощущается отголосок отмирания. Отрывистые облака отяжелели. Огромные, они омрачают окружающее освещение.
Одновременно, озаряются окрестности, обряженные оранжевыми орнаментами. «Обжигают» отдалённые отблески обагрённых облачений осины. Осень отчего-то очень обижает отсутствием окрашенных оттенков очаровательную обожествлённую ольху.
Опустели огороды. Одаренная ожерельем озолотилась обаятельная, однако, очень острая облепиха.
Окраина. Отчего осмелился отцвести отчаянный ошалевший одуванчик? Оставаясь одиноким, отрёпанным, он осиротело окружён одряхлевшей осокой.
Обнажились однообразно остриженные овраги. Оживляют, озеленяя окрестности озимые.
Осенний октябрь ожесточённо отряхивает одетое обрамление окраин.

Февраль.
Филармония.
Форум флейтистов.
Филя Федотов фальшивил финал фуги.
Фекла Федосеевна Филатова фыркала:
-Форте…Фортиссимо… Фундаментальнее!
-Флюс, - финтил флегматик Филя Федотов!

На 2 одинаковые буковки:
«ПОлюбила ПОлина ПОрфирия», «ПРавление ПРохора»;

На 3:
«ПРИнцесса ПРИма»;

На 4:
«ПЕРЕкопанный ПЕРЕкрёсток».

Предисловие поэмы «Приключения Поттера…».

Поэтическое повествование приключений понравится подросткам. Позволит получше понять, проанализировать «подвиги» Поттера.
Поражение Поттера подтолкнёт пожилых, пенсионеров пофилософствовать.
Представителям прессы поэма позволит поднять популярность.
Патриоты посмеются!

Почитайте! Понравится!!!